Ежи Анджеевский: Мрак покрывает землю

Дон Мануэль закусил губы и молча ретировался.

— Высокородный господин коррехидор тоже болен? — спросил Торквемада.

Судейский писарь Франсиско Дос, тщедушный и согбенный, с шеей тонкой, как у больной птицы, представ пред досточтимым отцом, лишился дара речи. Он был бледен, губы у него дрожали, в голубых глазах навыкате застыло выражение испуга.

— Слушаю тебя, сын мой, — сказал падре Торквемада.

Франсиско Дос открыл рот, словно ему не хватало воздуха.

— Дон Бласко де Силос не смог прибыть лично, досточтимый отец, — пробормотал он. — В последнюю минуту он тяжело занемог.

Сказал и умолк под взглядом Торквемады. А тот обратился к отцам-инквизиторам.

— Что ж, преподобные братия, пора во храм. Возблагодарим Господа Бога за благополучное завершение путешествия и помолимся за души еретиков и грешников, дабы Всевышний в бесконечной благодати своей помог им чистосердечно раскаяться и отречься от своих заблуждений.

— Аминь! — сказал фра Гаспар Монтихо.

— Нам кажется, досточтимый отче, в Вильяреале многие души поражены тяжким недугом, — отозвался падре де ла Куеста.

— Врачуйте их! — сказал Торквемада, поднимаясь по ступеням храма. — Чего вы ждете? Разве вы не врачеватели душ?

Он уже миновал портал, а братья-доминиканцы вступали в храм и высокими голосами пели «Magnificat», [7] «Да возвеличится» (лат.). когда с площади донесся шум. Падре Торквемада приостановился, пение смолкло.

Внизу всадник на взмыленном коне, громко крича и жестикулируя, с трудом прокладывал себе дорогу в толпе. Окруженный воинами священного трибунала, он с минуту что-то говорил им, после чего один из латников соскочил с лошади и, гремя доспехами, взбежал по лестнице, ведущей в храм.

— Досточтимый отец, прибыл посланец из Сарагосы с важными вестями.

В ответ на мановение Торквемады он поднял руку и телохранители, лучники и латники тотчас расступились, давая дорогу приезжему. А тот — рослый, мускулистый мужчина, — соскочив с лошади, пошатнулся, но, удержавшись на ногах, сбросил с плеч дорожный плащ, глубоко вздохнул, неторопливым движением отер пот со лба и, тяжело ступая, как смертельно усталый человек, стал подниматься по лестнице.

Приблизясь к Великому инквизитору, он повергнулся на колени и склонил черное от пыли лицо.

— Ты прибыл из Сарагосы? — спросил Торквемада.

— Да, досточтимый отец. Три дня и три ночи не слезал я с коня.

— Кто прислал тебя?

— Священный трибунал.

— Говори.

— Досточтимый отец, свершилось страшное злодейство, взывающее об отмщении к небу! — молвил посланец и на миг умолк, переводя дух. — Убит святой отец Педро Арбуэс.

Ропот возмущения пронесся по толпе. Всем было известно, что лишь год назад, когда в Арагонском королевстве была учреждена инквизиция, каноника Педро Арбуэса д'Эпила назначили одним из двух инквизиторов Сарагосы.

— Боже, смилуйся над нами, — сказал падре де ла Куеста.

— Где совершено преступление?

— В храме, святой отец. Во время вечернего богослужения.

— Убийцы?

— Обоих схватили.

— Их имена?

— Видаль д'Урансо и Хуан д'Эспераиндео.

Торквемада наморщил лоб.

— Не знаю таких.

— Это простые люди, преподобный отец. Но оба на службе у высокородного дона Хуана де ла Абадиа.

— Значит, нити преступления тянутся так высоко?

— Досточтимый отче, его преподобие отец-инквизитор Гаспар Хуглар велел передать: гнусное злодеяние свидетельствует о существовании огромного заговора, в котором замешаны знатные особы Арагонского королевства.

— Иисусе Христе! — воскликнул падре Торквемада. — Если это правда, мне трудно поверить, что эти люди принадлежат к старинным христианским родам. Может, в их жилах течет иудейская кровь?

Посланец почтительно склонил голову.

— Твоими устами говорят простолюдины Сарагосы. Когда весть об убийстве преподобного отца Педро разнеслась по городу, народ высыпал на улицы, чтобы покарать марранов, этих проклятых фарисеев, которые хотя и приняли христианство, но сохранили свои обычаи и в душе остались верны иудейской вере. Его преосвященство архиепископ дон Альфонсо, чтобы предотвратить беспорядки, вынужден был проехать по улицам и объявить, что виновные понесут заслуженное наказание.

Падре Торквемада оглядел собравшихся.

— Слышите, преподобные братия? Слышите глас христианского люда? Да послужит вам это уроком! Тысячу грешников, босых, в санбенито [8] Санбенито (saco bendito (исп.) — освященный мешок) — одеяние, в которое облачали еретиков, приговоренных инквизицией к сожжению на костре или другим наказаниям. сгоните сюда, в собор, на покаянное аутодафе. [9] Аутодафе (auto da fe (ucn.) — акт веры) — так называлась в Испании торжественно обставленная церемония, на которой осужденные инквизицией выставлялись на публичный позор. Раскаявшиеся приговаривались к церковному покаянию, денежным штрафам, к тюремному заключению или галерам. Упорствующих в ереси передавали в руки светского правосудия для сожжения на костре. Передайте светскому суду сто, двести, а если понадобится, триста тайных и упорствующих еретиков, и пусть их сожгут на кострах, как сжигают плевелы и засохшие виноградные лозы. И народ, который сейчас попрятался по домам, выйдет на улицы. Больше того, он повергнется к ногам вашим.