Пётр Федоренко - Лепта

Александр смутился. Он работал большую картину, пекся об уроке царю, о русском народе, но, по правде сказать, никакого крестьянина и помещика не знал, а Гоголь знал и любил не абстрактное понятие «Россия», а конкретных в ней людей… жил их болью, заботой и страданием. Александр пристально посмотрел на горы, будто и в самом деле мог увидеть за ними родину, которой он принадлежал.

— Родина художника, — продолжал Гоголь, — наша с вами прекрасная и милая и жестокая Русь… Мне никогда не пережить гибель Пушкина. Для меня весь смысл жизни был заключен в нем. Тургенев рассказал мне о его последних днях… {45} 45 …рассказал мне о его последних днях… — Н. В. Гоголь и А. И. Тургенев встретились во Франкфурте в конце лета 1837 года. Не пощадили мы нашу национальную гордость… Были у меня, батюшка, до этого, как у каждого, беды и горечи, да это не беды и горечи были — пустяки, я оставался весел, лукав и добр. А теперь свет погас. Понимаете ли, батюшка мой, приходят на землю в одно время пять-шесть человек, которые могут понять и оценить деяния друг друга и помочь друг другу. Воистину сказано: много званых, но мало избранных. Пушкин был мой избранный, а званые его затравили…

Александр положил руку на плечо Гоголю, сказал:

— Вы мой избранный…

С этого дня они постоянно бывали вместе. Гоголь как к себе домой приходил в студию, вникал в каждый этюд, каждому рисунку выносил приговор: быть ему или не быть в картине.

Александр, как ребенок, радовался Гоголю {46} 46 …радовался Гоголю… — летом 1841 года А. Иванов писал отцу: «С некоторыми приезжими, русскими я знаком, и в особенности с лучшим нашим литератором Н. В. Гоголем. Это человек необыкновенный, имеющий высокий ум и верный взгляд на искусство. Как поэт, он проникает глубоко, чувства человеческие он изучил и наблюдал их, словом — человек самый интересный, какой только может представиться для знакомства». . В последние годы он почти не брал в руки светскую литературу, а сейчас взахлеб прочитал все, что нашел в библиотеке княгини Волконской, написанное Гоголем. Он удивлялся: Гоголь — этот молодой совсем человек — так много успел сделать. За безобидными, на первый взгляд веселыми гоголевскими повестями открылся ему огромный талант. Смех Гоголя над чванством, тщеславием, самодурством его ошеломил.

Александр не мог спать, есть, работать, пока читал Гоголя. Он не понимал, как это прежде жил, не зная его? Ведь без Гоголя мир был неполон. Великие мысли и великие чувства пробудил в нем Гоголь. Как славно, что он был на этом свете, жил совсем рядом — на виа Феличе. Можно было в любую минуту пойти к нему, позвать к себе, высказать свои сомнения… Было такое ощущение, что теперь над Римом не заходило солнце. Так стало светло и легко жить.

Андрей Иванович присел у изголовья. Екатерина Ивановна вздохнула, перекрестилась…

— Андрей Иванович, Андрюша, не думайте, мой друг, что мне плохо. Я устала, мне только отдохнуть. Притомилась маленечко…

— Полно, душа моя Катерина Ивановна, полно. Ничего зазорного в том нет, что человек болен. Надо и поболеть. Не без этого. На все божья воля.

С чего начались ее болезни? Не с того ли дня, когда вернулся Андрей Иванович от Оленина с белым лицом? У нее тотчас сердце упало. Академические сплетницы зубоскалили: заболела оттого, что пришлось съехать с академической квартиры, где дрова были казенные. А ее болезнью стало страдание Андрея Ивановича, который не мог уж быть художником. Он денно и нощно писал образа. По-прежнему приходили к детям учителя, по-прежнему достаток был в доме. Маняшу выдали замуж с богатым приданым.

Но несчастья на них посыпались одно за другим. Во время родов скончалась Маняша. А за нею умерла Лиза-Лизонька в двенадцать лет от холеры… Андрей Иванович перестал работать, все дни на кладбище проводил. Стал он седенький, сухонький, не улыбнется, не засмеется.