Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

Если и раньше Камбиз делал все, что ему заблагорассудится, то теперь, после неудачной войны против Напаты и массовой казни восставших египтян, окончательно рухнули все сдерживающие начала и все дурное, что было в нем, выплеснулось наружу. Если раньше он знал меру и в пище, и в употреблении вина, то теперь он стал пить все больше и больше, превращаясь в запойного пьяницу. Опьянев, он становился просто невменяемым, и тогда все трепетало вокруг. Эгоцентричный до крайности, он не удостаивал никого быть его сотрапезником и поэтому превращался в самый страшный вид пьяницы, пьющего в одиночку. И лишь бедный и многострадальный Прексасп допускался пред ясные очи царя царей. Страшной бедой обернулась эта милость для любимца Камбиза. Однажды, осушая фиалу за фиалой кипрское вино, Камбиз, прервавшись, обратил свой страшный, наводящий прямо-таки животный ужас взгляд на Прексаспа и вдруг спросил:

— Как мне доносят, мои персы говорят, что царь Камбиз слишком много пьет, что уже спивается... А ты как считаешь, Прексасп?

— Мой господин, один ты волен в своих поступках. Разве мы, твои рабы, осмелимся судить царя царей, — тихо ответил осторожный Прексасп, однако про себя отметив, что Камбиз, как оказывается, и помимо его имеет источники информации...

— Это не ответ! Вы, персы, считаете, что вино отнимает у меня силу и разум... Что ж, сейчас ты убедишься, что это не так. Подай мне лук и стрелы! Ага! Эй, кто там есть? Войди!

На призыв Камбиза в зал вошел с кратером полного вина виночерпий царя Фаррух (что означало "счастливый"), юный сын Прексаспа, и Камбиз, почти не целясь, выстрелил из лука. Фаррух рухнул, как подкошенный, чаша со звоном упала на мозаичный пол и разлетелась на мелкие осколки, вино растеклось кровавой лужей. Камбиз, отбросив лук, хрипло спросил:

— Куда я попал, Прексасп?

— Прямо в сердце, мой царь, — прошептал смертельно бледный царедворец.

— То-то! Пусть все знают, что Камбиз силен, как прежде, и в своем уме. Ответь, кто лучше и вернее меня мог бы с такого расстояния попасть так метко?

— Только сам бог, мой господин, — согнулся в низком поклоне Прексасп, превращенный свирепым деспотизмом своего повелителя в покорного раба.

Загнав нескольких коней, из Персии примчался гонец от царицы Атоссы. Послание жены Камбиза прочитал сначала Прексасп, а затем, с лицом белее алебастра, любимец царя царей вошел в покои своего господина. Удалив даже личную охрану Камбиза, пати-кшаятия (первый визирь) персидской державы остался наедине со своим повелителем. Вскоре из покоев царя донесся душераздирающий вопль, полный гнева и боли. Ворвавшиеся телохранители и дежурные вельможи увидели Камбиза, бьющегося в конвульсиях с закатившимися глазами и пузырящейся пеной в уголках рта. Навалившись всем телом, Прексасп с трудом удерживал судорожно выгибающегося царя. Припадок был сильным и довольно-таки продолжительным по времени.

Царя уложили на ложе. Лекарь отворил ему кровь, наложил компрессы из отварных трав и, разжав крепко стиснутые зубы ножом, влил в рот крепкую настойку. Камбиз с раннего детства страдал этой "священной" болезнью, но вначале приступы были очень редкими и непродолжительными. Несдержанность, истеричность, пагубная привычка к пьянству и личная распущенность привели к тому, что приступы становились частыми, тяжелыми и продолжительными. Если раньше волевой Камбиз довольно легко справлялся с последствиями своих приступов, то теперь он оправлялся после них мучительно и долго. Вероятно, эта болезнь была следствием кровосмешения — мать Камбиза, Кассандана, сестра Отана, тоже была из рода Ахеменидов и близкой родственницей своему мужу Киру.

Несколько дней Камбиз находился между жизнью и смертью, только благодаря искусству врачевателей, а может быть, огромной жажде жизни он избег печального конца. Но что он сделал, едва придя в себя, — это, выгнав всех из своих покоев, оставил с собой лишь Прексаспа.

— Читай! — сказал он и прикрыл глаза.

— "Я отомстила тебе, Камбиз: Бардия — мой муж и повелитель всей Азии! Царица цариц Атосса", — тихо прочитал Прексасп и тут же, не выдержав, взорвался: — Этого не может быть, мой господин, не может быть! Я собственноручно убил его, собственноручно! Ты же сам видел его голову, мой царь? Сам же видел?

-— Да я видел... голову... да-а-а... голову Бардии... Но не могла же Атосса пришить Бардии отрубленную голову? Но тогда кто же посягнул на мое царство? Кто?! Кого же моя держава признала своим царем вместо меня? Кто стал мужем этой сучки Атоссы? — ревел Камбиз. — Отвечай мне, негодяй!