Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

Вот что-то виднеется... какой туман в голове. Нет, плывет что-то... кажется, челн... или судно? Кажется, два судна? Марево какое-то... одно судно... Ну да — одно! И кто-то кричит... какой-то человек... даже через борт перегнулся... Что он кричит?.. Не разберу что-то... А-а-а, это же начальник охраны варвар Леонид... Вишь, как орет! Словно у себя в казарме! И кому кричит? Его величеству фараону, господину и повелителю Нижнего и Верхнего Египта...”

Наконец и все обратили внимание на другое судно. Постепенно смолкла музыка, утих шум. Все с усилием стали вслушиваться. Не разобрали. Закричали вразнобой, переспрашивая. Наконец поняли... Все бросились обнимать друг друга, не разбираясь, кто грек, кто ливиец, эфиоп, а кто пи-роми.

— Погиб!

— Сгинул!!

— Подох!!!

— Кир!!!!!

Гульба пошла вовсю! Присоединились и прибывшие на судне с замечательной вестью. Все кричали, орали, хохотали, пели и пили, уже не зная никакой меры и удержу. Пьяные тут же валились под ноги пирующим, несколько египтян, перегнувшись через борт, блевали в чистую и прозрачную, как слеза, воду.

Хмельная Ладика повернулась к Амасису и увидела, что фараон плачет. Встревожилась.

— Что с вами, мой господин?

— Кккииирра-а жжжжалко-оо... — жалобно протянул Амасис, размазывая рукой слезы по лицу.

ГЕТЕРА ИЗ МИЛЕТА

Артемисия

Артемисия была дорогой гетерой. Гекатонбаойон — сто быков, то есть цена ста быков была ценой любви Артемисии. Ее мать, неглупая и энергичная женщина, надрываясь в непосильном труде, не брезгуя торговать своим телом в портовых кабачках для неприхотливых матросов и рыбаков, дрожа над каждой монеткой, сумела пристроить свою дочь в храм богини Геры и оплатить ее учебу у лучших учителей Милета: мудрых философов, знаменитых ораторов, популярных певцов и музыкантов, искусных гимнастов и танцоров. Опытным глазом распознав в нераспустившемся бутоне цветок невиданной красоты, мать выбрала единственной дочери, неизвестно от кого родившейся, судьбу, в которой та хотя бы не познает иссушающую нищету при своей красоте, а моральная сторона профессии ее дочери меньше всего заботила портовую проститутку. Да и чем лучше жизнь знатной добродетельной гречанки, после эпигамии ставшей законной женой, а потом запертой в гинекее своим мужем в четырех стенах? По крайней мере, жизнь ее ненаглядной девочки будет насыщенней и интереснее, чем затхлая жизнь "честной" матроны.

Умная и способная девочка буквально как губка впитывала в себя знания и уже вскоре была замечена знатоками и любителями новинки. Сначала она получала приглашения на скромные застолья, но обаятельная и образованная, с каждым днем все хорошеющая и хорошеющая гетера становилась все известнее, росла ее популярность, возрастала и цена. А когда из-за юной гетеры стали приезжать богатые любители сладенького из Фив, Коринфа, Крита, Самоса, Лесбоса и даже из самих Афин, то стоимость ее возросла до такой степени, что ее присутствие стало престижным и делало честь щедрости хозяина, являясь знаком особого уважения к его гостям, что очень льстило их самолюбию.

Застолья без Артемисии стали считаться заурядными.

На празднества Диониса в Милете Фанет из Галикарнасса попал случайно. Его, каменотеса, вызвал сюда заказчик, который хотел, чтобы его увековечил в камне известный ваятель Криос, и Фанет должен был подготовить материал для мастера. Но Криос задержался на Крите, и молодой каменотес проводил время в приятном безделье, правда, до полного счастья ему не хватало денег — скупой хозяин сказал, что рассчитается только после того, как скульптор одобрит его работу. Таким образом хозяин обезопасил себя от расходов, если капризная знаменитость вдруг не приедет в Милет. Но Фанет не унывал — вокруг столько было интересного! Он потолкался на рынке, поприсутствовал при жертвоприношении, посетил ипподром, посмотрел кулачные бои и гимнастические игры — он и сам был неплохим гимнастом и кулачным бойцом, а затем, благодаря своим крепким плечам, сумел протолкаться к самому помосту, на котором являли свое искусство юные танцоры.

На богато декорированной площадке, уставленной огромными корзинами с цветами, танцевали семь девушек в белоснежных одеяниях, совсем еще юные, увитые гирляндами цветов, и семь юношей с арфами в руках. Юноши вели хоровод, энергично притоптывая и демонстрируя свою отвагу, мужество, бесстрашие, девушки же плыли в хороводе плавно, сплетаясь в сложные, прихотливые узоры, которые напоминали причудливый полет белоснежных журавлей. Танец юношей и девушек был сочетанием доблести и изящества.