Эдвард Резерфорд - Дублин

И мнение людей начало меняться. Когда один из героев восстания на следующий год объявил голодовку, тюремные надсмотрщики умудрились его убить во время насильственного кормления. Этого не должно было случиться. Но случилось.

К концу 1917 года «Шинн Фейн», организация умеренных взглядов, но которую британцы по ошибке считали фениями, и куда более воинственные националисты объединились в политическую партию и избрали своим лидером де Валеру.

— Мы хотим иметь Ирландскую Республику, — открыто заявляли они. — И мы будем добиваться своего на местных и парламентских выборах.

На следующий год британское правительство арестовало всех их лидеров.

А потом, отчаянно сражаясь с Германией и не зная, как справиться с голодом в армии, британское правительство внезапно пригрозило Ирландии обязательным призывом на воинскую службу.

— Вот видите, — могли бы сказать Вилли О’Бирн и другие вроде него, — англичане заключают соглашения, только верить им нельзя.

Глупцы! Даже Шеридан Смит повторял это теперь.

— Если Британия хотела доказать, что повстанцы были правы, — заметил он как-то, — они просто не могли бы сделать этого лучше.

Когда в 1918 году мировая война наконец закончилась, были назначены всеобщие выборы. Старая партия Редмонда получила всего шесть мест. «Юнионисты», то есть на самом деле протестанты Ольстера, завоевали двадцать шесть. Новое объединение «Шинн Фейн» — семьдесят три.

— Мир изменился, — пришел к выводу Шеридан Смит. — Изменился полностью и окончательно.

Однако все изменилось даже сильнее, чем ожидали того люди. Потому что, будучи избранными, все ирландские члены парламента, за исключением «юнионистов» и горстки людей Редмонда, сделали то, что считали единственно логичным для людей своих убеждений. Они не просто отказались занять свои места в британском парламенте в Вестминстере, они сделали нечто гораздо лучшее: созвали собственное национальное собрание — Дайл Эйреанн — в Дублине.

— Мы теперь и есть настоящее правительство Ирландии, — заявили они.

К весне они учредили совет министров, в который вошли Гриффит, графиня Маркевич, граф Планкетт, Макнейл, бывший волонтер, Коллинз, энергичный молодой человек из Ирландского республиканского братства, и другие. Председателем стал де Валера.

— Мы — республика, — сказали они. — Мы отказываемся и далее признавать английские законы.

И вот весной 1919 года Ирландия оказалась в странном положении: у нее было британское правительство, со своими законами и правилами и администрацией в Дублине, и второе правительство, куда более популярное, утверждающее свою законность, хотя у него и не было власти, чтобы утвердиться. Но моральная и политическая победа в том, что касалось членов «Шинн Фейн», все же была за ними. И теперь лишь от Англии зависело, признает ли она этот факт. А пока никто не знал, что делать.

Для Кейтлин тоже все изменилось совершенно неожиданным образом. Ее мать вернулась в Дублин после восстания 1916 года, и ей, похоже, здесь понравилось. Но нельзя было сказать наверняка, не сочтет ли она за правило проводить зимы во Франции. Однако, когда сразу после окончания мировой войны по всей Европе свирепствовала массовая эпидемия гриппа, мать Кейтлин стала жертвой этой эпидемии. Весной 1919 года графиня Кейтлин Бирн вдруг обнаружила, что ей уже двадцать лет, а скоро будет и двадцать один, и что она богатая молодая женщина. И она решила, вполне разумно, ничем особенным не заниматься, а просто закончить учебу.

Она очень давно не видела Вилли О’Бирна. И была удивлена, получив летом от него письмо, в котором он изъявлял желание навестить ее в субботу и пригласить на прогулку.

Кейтлин ничего не знала о его нынешних делах. Когда он вышел из тюрьмы, Шеридан Смит сообщил:

— Он больше у меня не работает. Он стал партнером брата отца Макгоуэна, у которого книжный магазин. — Смит немного помолчал. — Но я уверен, часть его бизнеса — это поездки в Америку, чтобы добывать деньги на политические цели. — Он сухо улыбнулся. — И он, похоже, получил кое-что и из рук моих родственников Мэдденов.

Вилли приехал на машине. Он не слишком изменился и выглядел здоровым и счастливым, как показалось Кейтлин.

— Я подумал, — заявил он, — что, если хочешь, можем съездить в Ратконан.

Это был прекрасный день. Узкая дорога бежала вверх, в горы Уиклоу. Иногда каменные стены закрывали вид, а порой Кейтлин видела огромные склоны, спускавшиеся к морю. Вилли, похоже, был в восторге оттого, что ехал в дом своего детства.