Эдвард Резерфорд - Дублин

Утро Орландо провел с одним из рабочих на ферме. Он как раз помогал разгружать телегу торфа, привезенного с болота на севере, когда увидел вдали всадника, скакавшего к их дому. Отец был внутри, и на мгновение Орландо подумал, не следует ли ему побежать навстречу молодому Смиту, дать ему знать, что он честно хранит их тайну. Но после краткого колебания решил, что это может вызвать подозрения и что лучше пусть все идет так, как он и задумывал. Поэтому он просто развернулся и пошел в дом, где нашел отца и сообщил, что к ним едет какой-то незнакомец.

А потому именно его отец вышел навстречу молодому человеку и позвал конюха, чтобы тот занялся конем, а Орландо, изображая смущение, держался в тени в прихожей.

С того места, где он стоял, Орландо казалось, что он смотрит сквозь туннель, поскольку за открытой дверью ярко светило солнце. Орландо слышал голоса снаружи, видел тени, мелькнувшие перед входом, а потом появились две фигуры. Впереди шел отец, и он загородил солнечный свет. Вот они вошли и направились к Орландо. Настал его черед.

— Ну, — услышал он голос отца, — вот мой сын.

И тут, моргая на солнечный свет, что опять лился сквозь дверь за их спинами, Орландо с ужасом и явным недоумением уставился в лицо молодого Смита.

Потому что это был вовсе не молодой Смит. Это был кто-то совсем другой.

Затея принадлежала Дойлу. Когда Мартин Уолш приехал к нему, чтобы поговорить о письме Питера Смита, Дойл ответил без колебаний:

— У Смитов отличная репутация, кузен Мартин. Их отец — достойный человек, и вполне состоятельный. И добрый католик, если желаешь знать, хотя кто-нибудь другой, наверное, сможет рассказать тебе больше. И у него двое сыновей. Который из них сватается к твоей дочери?

— Его зовут Патрик.

— А-а… — Дойл покачал головой. — Это вряд ли. Тебе нужен Уолтер, старший. Он не обручен пока, насколько я знаю.

— А что ты имеешь против Патрика?

Дойл протяжно вздохнул, выпустив воздух сквозь зубы:

— Ничего преступного, кузен. Никаких дурных поступков. Ну, младший сын, конечно. Но его характер… — Дойл помолчал. — Его отправили в семинарию, видишь ли. Но он так и не закончил обучение. Он вообще ничего не заканчивает. Не хватает настойчивости, упорства. Слабость, я бы сказал, которую он прикрывает галантными манерами.

— Галантен?

— О да! — Торговец усмехнулся, изображая некую пародию на изысканный стиль. — Он буквально образец совершенства во всех умениях аристократов. Он прекрасно ездит верхом, стреляет из лука, бегает как олень. Пишет стихи, поет и танцует. Говорят, женщины буквально тают под его взглядом.

— Понятно, — мрачно пробормотал Мартин.

— Они предлагают Патрика, кузен, но тебе нужен Уолтер. Он умен и работоспособен, и он очень приятный парень. Смит же будет лишь рад породниться с семьей Уолш, так что можешь выставлять свои условия.

Дойл рассказал Мартину еще очень много полезного, и когда Уолш наконец расстался с ним, последние слова Дойла продолжали звучать в его ушах: «Помни, кузен Уолш, не позволь им подсунуть тебе Патрика».

Мартин Уолш навестил Смита и попросил познакомить его с обоими сыновьями. И ему стало понятно, что оценка Дойла была абсолютно правильной. Патрик, решил Уолш, честолюбив, но льстив и вкрадчив. Уолтер, хотя и был вежливым, не прилагал особых усилий к тому, чтобы произвести впечатление, и явно был нужным Уолшу человеком. Когда Уолш сказал Смиту, что предпочел бы Уолтера, на лице торговца на мгновение возникло выражение беспокойства.

— Но девушка и Патрик так нравятся друг другу, — возразил он. — Они как два голубка.

— Она его почти не знает, — твердо возразил Уолш.

— А-а… — Смит как-то странно посмотрел на Уолша, но тут же взял себя в руки. — Тут нужно подумать, — сказал он.

Переговоры продолжались две недели, и Уолш все больше убеждался в том, что его кузен Дойл ни в чем не ошибся и что Смит скорее пожертвует старшим, лучшим сыном, чем потеряет возможность породниться с Уолшами. Мартин несколько раз беседовал с молодым Уолтером и нашел его превосходным во всех отношениях. И в конце концов помолвка была устроена к всеобщему удовлетворению… или так думал Уолш.

Орландо просто не знал, что сказать или что подумать. Весь этот день и весь следующий он почти не разговаривал. В доме во время трапезы Орландо, сидя на трехногом табурете, таращился на Уолтера Смита как идиот. К счастью, отец принял это за детскую застенчивость и не обратил внимания. А Орландо все гадал: знает ли Энн об этом? Должен ли он сказать ей, а если должен, то как это сделать? Вечером в воскресенье, когда Уолтер Смит уехал, Орландо подошел к Мартину: