Анри Труайя - Лев Толстой

Дружинину, который просит у него что-нибудь в «Библиотеку для чтения», отвечает: «Теперь же как писатель я уже ни на что не годен. Я не пишу и не писал со времени „Семейного счастия“ и, кажется, не буду писать. Льщу себя, по крайней мере, этой надеждой… Жизнь коротка, и тратить ее в взрослых летах на писанье таких повестей, какие я писал, совестно… Добро бы было содержание такое, которое томило бы, просилось наружу, давало бы дерзость, гордость и силу, – тогда бы не так. А писать повести очень милые и приятные для чтения в 31 год, ей-богу, руки не поднимаются». [309]

Занятием более всего достойным мужчины Толстой считает образование народа. Лев уже открывал однажды школу в Ясной в 1849 году, но вынужден был ее закрыть, так как уезжал на Кавказ. Теперь решает попробовать снова. Но обучение может вызвать у этих примитивных созданий запросы, которые они не смогут потом удовлетворить. Не станут ли они еще несчастнее от его желания дать им счастье, как он его понимает? И если хозяин проявлял признаки беспокойства, то крестьяне еще большее, хотя и на свой лад: как всегда, пытались обнаружить, какой у барина может быть интерес в этом деле, не хочет ли превратить крестьянских детей в солдат, отправить в армию и получить за это деньги от царя. Потребовались долгие переговоры, чтобы улеглись их опасения. Наконец Толстому удалось собрать двадцать два ребенка, пригласить их в комнату, переоборудованную под класс на втором этаже дома, где, сдерживая радость и гордость, он написал на доске буквы русского алфавита.

Конечно, родители проявляли недовольство. Кто-то не хотел, чтобы сын посещал школу, где его не били и он мог отвыкнуть от этого. Другой боялся, что хозяин станет вычитать деньги за учебу из жалованья. Сдерживая бешенство, Лев успокаивал себя тем, что благодаря глупости крестьян сам учится евангельской терпимости. Придуманная им педагогическая система была основана на абсолютной свободе общения учителя и учеников, приходили только те, кто хотел учиться, если они не хотели трудиться, никто их к этому не принуждал, предполагалось, что морального авторитета учителя достаточно, чтобы держать внимание класса, никаких домашних заданий, никакой боязни быть неожиданно спрошенным. По мнению Толстого, ученик должен лишь прийти в класс, а его любознательность станет залогом того, что школа с каждым днем будет казаться все интереснее. В этом школьном раю он вперемешку преподает детям грамматику, арифметику, Священное Писание, историю, географию… Ребятишки слушали вполуха, рассеянно, схватывали какие-то слова, но в глазах их день ото дня действительно появлялся все больший интерес. Ходило уже человек пятьдесят. Толстой решает издавать педагогический журнал. «Что же я делаю? – спросишь ты, – пишет он Чичерину. – Ничего особенного, выдуманного, делаю дело, которое мне так же естественно, как дышать воздухом, и вместе такое, с высоты которого, признаюсь, я часто с преступной гордостью люблю смотреть на vous autres [310]». [311]И Борисову: «Занятий пропасть и занятия хорошие, не то, что писать повести». [312]Друзья посмеивались и пожимали плечами: этот Лев и впрямь безумец! Всегда эта резкая перемена взглядов, капризы, прихоти, слова, брошенные на ветер. «А Лев Толстой продолжает глупить, – делится Тургенев с Фетом. – Видно, так уже написано ему на роду. Когда он перекувырнется в последний раз – и станет на ноги?» [313]

В разгар страды все ученики яснополянской школы должны были идти на полевые работы, и барин закрыл школу. Но у него не появилось ни одной свободной минуты: он вставал в четыре утра и помогал мужикам там, где было тяжелее всего: «Вечером рассердился было на навозе, слез и начал работать до 7 потов, все стало хорошо и полюбил их всех». [314]Потом усталый, радостный, голодный шел к Аксинье. Он так привязался к этому белому, круглому крестьянскому лицу, что не мог обойтись без нее. «Уж не чувство оленя, а мужа к жене», – записывает он в дневник. Ему не хотелось, чтобы эта связь стала официальной, но сил порвать с Аксиньей не было. Лучшим выходом показалось сбежать на некоторое время из Ясной Поляны. Как раз брат Николай, у которого открылся туберкулез, отправился в немецкий городок Соден, воды которого, считалось, помогают при болезнях легких. Сергей уже выехал с ним в начале мая. Теперь, несмотря на летние работы, которые требовали его присутствия в имении, решился последовать за братьями и Лев. Тем хуже для Аксиньи, школы, жатвы! Он будет путешествовать со своей семьей: Толстой взял с собой сестру и троих ее детей – Николеньку, Варю, Лизу.