Александр Волков - Два брата

Илья посочувствовал старому товарищу, но заметил:

– Вряд ли вы чего добьетесь. Я в Питере уж десятый год, насмотрелся на высоких бар (тоже в караулах приходится стоять). Заботы у них об народе – ни капли. Пиры, да наряды, да кареты раззолоченные – вот и все их думки. А царь… Что ж царь? Может, он и хотел бы побольше порядку навести, да ведь у него одна пара глаз, а не тыщи, за всеми казнокрадами не углядишь. Думаю я, ни с чем вы в Кижи вернетесь.

Гаврила энергично тряхнул льняными волосами, голубые глаза его сверкнули.

– Если нашему челобитью ходу не дадут, мы по-другому заговорим. Есть у нас топоры да вилы, а у кого и фузея добрая с пулями, на медведя отлитыми. Только пулями не медведя зачнем бить, а господ да их прислужников!

– Так-то вернее будет, – одобрил Илья.

Предсказание Ильи Маркова оправдалось. Челобитная кижан была оставлена без внимания, а ходокам приказали немедленно убраться из Петербурга, если они не хотят попробовать кнута.

Егор Марков получил звание главного порохового мастера Артиллерийской канцелярии с хорошим окладом жалованья и женился на круглолицей Маше Ракитиной, которая давно тревожила его сердце.

Аграфена Филипповна была довольна. Если солдат Илья в свои тридцать восемь лет все еще оставался бобылем, зато Егор обзавелся семьей.

Ракитину царь дал выгодный заказ на поставку для флота парусного полотна.

С 1720 года в русской армии стали вводить порох нового производства. Выделка пороха всегда превышала ежегодную потребность в нем, и за несколько последних лет скопились значительные его запасы. Но, пролежав целые годы, порох утратил свою ударную силу и был не годен к употреблению.

Пришлось думать о переработке испорченного пороха. Иван Леонтьев, Егор Марков и другие русские мастера дошли до этого самостоятельно. Чтобы придать негодному пороху новую силу, поступали так: к пятнадцати пудам лежалого пороха добавляли четыре-пять пудов селитры, по пуду серы и угля и смесь перерабатывали заново. Если же порох совершенно не годился, его опускали в бочки с водой и растворением извлекали из него самую ценную часть – селитру, которая потом опять шла в дело.

Запасов старого пороха в армии было так много, что переработать их оказалось невозможно; начальство предписало расходовать его на упражнения в стрельбе – экзерциции.

Стрелковые и артиллерийские командиры всячески старались избегать употребления старого пороха и требовали новый. Наконец поступил строгий приказ: на экзерциции употреблять две доли старого пороха и одну долю «новомаңирного». И все же армия сумела отделаться от обременительных запасов лежалого пороха только в течение десяти лет.

И лишь после этого доброкачественный, надежный в хранении, обладающий большой ударной силой порох вошел во всеобщее употребление в русской армии. [193]

[194]

Наступила весна 1720 года. Вскрылся лед на Балтийском море, и флот снова начал готовиться к кампании.

Адмирал Норрис, страстно мечтавший о военных лаврах, добился отпуска огромной суммы денег на летние действия флота.

Зашевелились дипломаты при всех европейских дворах.

6 апреля 1720 года в королевском дворце в Лондоне государственный секретарь [195]Стенгоп надменно заявил русскому резиденту Веселовскому, брату того Веселовского, который был резидентом в Вене:

– Ваше правительство, сэр, жалуется на наши недружелюбные действия. Чтобы отнять у вас всякие к тому предлоги, мы вам сообщим копию нашего трактата со Швецией, и ознакомим вас с инструкцией, данной адмиралу Норрису, отправленному на помощь Швеции.

– Вот как? – пробормотал изумленный Веселовский.

– Да, сэр!.. И теперь от вашего правительства зависит, будет между нами мир или война. Если вы решитесь признать нас за неприятелей, то и мы поступим так же.

Стенгоп круто повернулся и оставил Веселовского обдумывать его последние слова.

На следующий день Веселовский получил от Стенгопа ноту, из которой явствовало, что английский флот будет участвовать не только в оборонительных действиях Швеции, но и в наступательных, если только шведы окажутся в состоянии их предпринять. Маска любезности и добрых отношений была сброшена. Веселовский немедленно переслал английскую ноту царю Петру.

Русские дипломаты прошли хорошую школу и всегда были в курсе того, что делается при европейских дворах. А зоркость была необходима. Швеция согласилась отказаться от своих прав на Штеттин и этим купила мир у прусского короля. По приказу английского двора Дания помирилась со Швецией на самых невыгодных для себя условиях.