Юрий Борев - СТАЛИНИАДА

"Историческая необходимость" культа

Мао подчеркивал "историческую необходимость" культа личности в Китае: в такой большой и разобщенной стране с её царистской традицией и монархическим сознанием народа культ личности есть единственная возможность мобилизовать массы на строительство такой жизни, при которой культ личности не будет нужен. Ох уж эта «диалектика» "отрицания отрицания", чему только она не служила! Возможно, она приводила в движение и внутренние механизмы самооправдания у Сталина, если, конечно, они были ему нужны.

Недостаточно грозный

Сталин считал, что Иван Грозный великий государственный деятель, но он допускал ошибки: был религиозен и испытывал угрызения совести — казнил врагов, а потом каялся. В общем, для Сталина Грозный был недостаточно грозен.

Групповой портрет эпохи

Фельетонист газеты «Правда» Г. Рыклин рассказывал.

В начале 30-х годов состоялась встреча советских журналистов со Сталиным и другими руководителями партии и правительства. Я был на этой встрече. В конце её мы коллективно сфотографировались и я был запечатлён рядом с вождем.

Шли годы, и шли аресты. Хранить фотографию врагов народа стало небезопасно. И я начал резать: брал в руки ножницы и отхватывал сначала по одному опальному члену ЦК и руководителю на два-три журналиста. Потом репрессии стали более массовыми, и я отрезал все больше и больше. Вожди и журналисты постепенно исчезали с фото. В конце концов остались только Сталин и я. После XX съезда я отрезал Сталина и остался один.

Манипулятор сознанием масс

Сталин был политиком XX века, хорошо понимавшим значение массовых коммуникаций для современного общества. Вся обработка сознания народа велась Сталиным ещё до концепций «масс-медиа» Маклюэна по законам манипулирования сознанием масс. Идея просвещенного монарха-коммуникатора и реципиента-массы, восходящая к наивному Вольтеру, успешно воплощалась в деятельности Сталина, Гитлера, Мао Цзэдуна и других лидеров массовой коммуникации. Вольтер — Маркс XVIII века, духовный вождь-прожектер Великой Французской революции. Робеспьер и Наполеон — ее функционеры. Сталин сочетал в себе свойства и функционера-бюрократа, и циничного идейного вождя, виртуозно манипулировавшего сознанием народа. Он владел искусством афористичного лозунга, умением броско формулировать социальные идеи: "Техника решает все", "Кадры решают все". Сталина не заботила противоречивость выдвигаемых лозунгов или их нереальность. Главное, чтобы слова овладели массами и толкнули их в нужную сторону. Ярким проявлением его мистификаторства было наименование строительства канала «Волго-Дон» и ряда ГЭС "великими стройками коммунизма". Весь ужас, цинизм, сатанинская ложь этих сло в состояли в том, что это великое коммунистическое строительство на девять десятых велось руками заключенных, в том числе и политических — осужденных по 58 статье.

Речевые приемы

Для Сталина не существовало проблемы плагиата, не было морального барьера перед чужим текстом, и он легко присваивал этот текст, придавая ему свою стилистику. Так, известный лозунг: "Жить стало лучше, жить стало веселее, а когда весело живется — работа спорится" — взят, по крайней мере, в первой части, из письма родителей академика Лысенко к Сталину.

Еще в семинарии Сталин усвоил веками выработанные методы обращения к пастве и управления ею. Речь отца народов полна церковных и проповеднических оборотов и риторических фигур.

Особенно хорошо он владел риторикой повторов. История партии была построена им по типу библейских притч. При этом исторически малозначительные эпизоды вырастали до огромных размеров и преподносились в популярном и назидательном виде.

Обращение Сталина в трудную минуту начала войны — "Братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои" — имеет проповеднический характер. Столь же «церковны» его слова: "Пусть осенит вас в этой борьбе священное знамя…" — и так далее.

Недоучившийся семинарист успел освоить приемы придания слову назидательного, повелительного смысла для управления огромной массой. Опыт проповедничества Сталин умножил на огромное чутье аудитории, использовал митинговые приемы подчинения себе сознания и воли людей, способы и уловки «ведения» их за собой. Однако церковную форму он лишал органически присущего ей содержания христианской духовности, гуманизма, милосердия, совести, а из революционно-митингового пафоса изымал его устремленность к социальной справедливости и свободе.