Юрий Борев - СТАЛИНИАДА

Вдвойне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев (Бурные аплодисменты)…

И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а "руководствуясь революционным правосознанием" (Аплодисменты), ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! (Аплодисменты). А тут, видите ли, еще рассуждают о суровости приговора".

Чудовищно здесь все: и то, что это говорил автор 'Тихого Дона", и то, что он говорил с самой высокой в стране трибуны партийного съезда, и то, что съезд «продолжительно» и «бурно» аплодировал, и то, что арестованных писателей ждала тюрьма, и то, что и этого показалось Шолохову мало и он и «виновным», и их заступникам напоминал о "революционном правосознании", которое поставило бы всех к стенке! Когда я вспоминаю это выступление, мне становится трудно отождествить выступившего на съезде писателя с автором "Тихого Дона".

Не менее чем Шолохов меня поразил директор Института мировой литературы Борис Леонтьевич Сучков — сам безвинно сидевший писатель. Он истерично кричал, а затем уведомил, что увольняет меня. Увольнение не состоялось — видимо, инстанции не хотели дополнительного шума вокруг этой и без того шумной истории. Сучков вместе с академиками Виноградовым и Юдиным дали суду резко отрицательные экспертные отзывы на произведения Синявского и Даниэля. И вновь я не могу отождествить кричавшего на меня директора Сучкова с сидевшим "ни за что" писателем, с образованным литературоведом-германистом. И может быть, разгадка этой непохожести Сучкова на самого себя в том, что он, находясь на вершинах жизненного успеха, будучи честным и законопослушным гражданином, говорил: "Больше всего боюсь умереть в тюрьме".

Даже если мы, наконец, будем жить в правовом государстве, людям еще долго будет приходить в голову формула страха Сучкова и сниться кафкианские сны.

Раскрепощение

Реформатор и перестройщик XIX века Александр II ни много ни мало отменил крепостное право. Это было, безусловно, новое мышление. Однако вскоре антикрепостник взялся за палку: и крестьян в деревнях усмиряли и прогоняли сквозь строй, и «Современник» приостановили, и Чернышевского арестовали. Трудно насаждать демократию в России. Даже у Герцена есть консервативная идея: нельзя освобождать людей снаружи больше, чем они освобождены внутри. Я же полагаю, что внешнее и внутреннее освобождение человека должны соревноваться между собой в глубине и силе этих процессов.

Сталин во многом практически вернул крепостное право, запретив свободное перемещение по миру и даже просто общение с миром, поставив крестьян в феодально зависимое положение, отняв у них паспорта, лишив возможности самостоятельно распоряжаться землей, тракторами и другими орудиями труда, переданными МТС, произведенными продуктами, лишив народ правовой государственности. Еще в худшем, чем крепостное, в поистине рабском состоянии были сотни тысяч и миллионы заключенных, подневольно выполнявших тяжелейшие, не механизированные и порой ненужные работы. После смерти Сталина постепенно (с историческими откатами) шло разрушение крепостнических зависимостей.

Разрешение публикации

В 62 году членам Политбюро был роздан текст повести А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича". На заседании Политбюро Хрущев спросил:

— Печатать или не печатать? В ответ все промолчали. Хрущев сказал:

— Ну что ж, будем решать по пословице: "Молчание — знак согласия".

Закрытие сталинской стройки

Одним из первых решений правительства после смерти Сталина было прекращение строительства огромного подводного туннеля материк — Сахалин, начатого по приказу Сталина в 50-м году.

На материке были созданы базовые поселки у начала туннеля, и отсюда велся "штурм моря". Предприятие гигантоманское, грандиозное, фантастическое и авантюрное, превращающее Сахалин, по замыслу Сталина, в непотопляемый авианосец, способный наносить по предлагаемому противнику бомбовые удары.

Замысел этот казался Сталину особенно значительным в связи с тем, что в советском флоте отсутствовали авианосцы. Был пройден большой путь: по некоторым высказываниям, четверть всего расстояния до острова Однако сразу же после смерти Сталина эта романтически безумная, экономически разорительная и стратегически преступная затея, призванная еще и еще раз увековечить имя великого зодчего нелепостей, была порушена.