Вскоре Ипанов остался на угорышке один. Он мысленно следовал за арестантиками, веря, что скоро, совсем скоро проделает этот путь от Кизела до Перми, но приедет в губернский город не в оковах.
Иссиня-черная туча бесшумно надвигалась на Кизел с запада, неспешно раскручивая пепельные щупальца. Если бы Ипанов умел угадывать судьбу, он отшатнулся бы от этих щупалец, привязал бы к лесине крепкую веревку. Подобно рудознатцам, жил он одной надеждою на справедливость. Но Лазарев слал уже из Санкт-Петербурга приказание об отстранении Ипанова от строительства. Это был головной край тучи, заслоняющий отца от выстраданного и любимого детища.
Если бы Ипанов обладал даром провидения, он прочел бы на туче письмена, которые нарекали, что, когда отдаст уральский магнат свою душу сатане, в тот же год, что и обласкавший его Павел Первый, перейдет завод в руки Иоакима Лазарева.
— Слушай, Ипанов, — скажет Иоаким сгорбленному, поседевшему старику. — Если ты поведешь дело хорошо, я тебя отпущу на волю через шесть лет. Покойный брат мой простил тебе непристойности и зло…
Не знал Ипанов, что придется ему писать родственникам своим: «Обещают мне вольную в шестьдесят лет. Тут не о вольной думать надо, а о гробе и погребальных одеждах…» Не знал Ипанов, что, отпустив двух его старших сыновей, а потом и самого на волю, Иоаким Лазарев оставит в крепости его жену и остальных детишек.
— Гляди, — скажет Иоаким, — отпущу всех, если за каждого из них найдешь по одному месторождению железной руды.
Не ведал Яков Дмитриевич, что придется ему, разбитому ревматизмом старцу, бродить по долам и весям. Земля быстро откроет горюну свои клады, но через три дня после получения от Лазаревых вольной он навсегда закроет свои истекающие слезою глаза…
А пока царил еще над Кизелом Иван Лазарев, пока живы были манящие, как чаруса, надежды, пока телега с рудознатцами въезжала по горе в лес, а с запада двигалась черная туча, в которой Ипанов видел только отягощенные влагой и молниями, слитые вместе облака.
2
— Тэк-с… Крепостной статского советника Ивана Лазаревича Лазарева унтер-офицер гвардии его величества Преображенского полка Данила Иванцов, от роду тридцать два года… Крепостной того же владельца фурлейт упомянутого полка Еким Меркушев, от роду тридцать три года… За ложные показания против своего хозяина, за обман государственной казны…
Канцелярский ярыжка бросил читать, зевнул, почесал длинным ногтем затылок. За окном лил затяжной дождь, и вдоль улицы неслась бурливая река, обрызгивая подвальные окна грязными волнами.
Прислушиваясь к плеску воды, Еким и Данила сидели в каменном мешке, терпеливо ждали своей судьбы. Но длинная рука Лазарева накрепко заперла все выходы.
Тщетно надворный советник Гладков метался по канцеляриям и управам. Аникита Сергеевич Ярцов был переведен начальником канцелярии правления Екатеринбургских заводов, президент Берг-коллегии Андрей Андреевич Нартов был смещен и тоже ждал своей участи. Под руками Гладкова оказалась зловещая пустота.
А судьба обоих преображенцев была решена в Петербурге. Прикованные друг к другу, словно государственные преступники, Еким и Данила ехали по дважды знакомой дороге. Дождевые капли стекали по цепям.
— Все одно сбежим, — грозился Еким солдатам.
— Железки не дозволют, — хмуро отзывались те, прячась от дождя под реденькую мешковину.
— Думаешь, нам слаще. Вы вот — рестанты, стало быть, разбойники и убивцы. Ан вместях сидим, на одной телеге. И опять же, у вас цепи, а у нас — она, верная жена. — Круглолицый солдат лет сорока хлопал ладонью по мокрому ложу ружья.
На станке-однодворке распрягли лошадь, улеглись спать. Неразговорчивый смотритель жарко протопил печь, солдат разморило. Все четверо заиграли в роговую музыку.
— Данила, слышь? — как тогда, в лесу, зашептал Еким. — Присунь-ка цепь, чтобы не гремела… Хоть на своих поглядим, тогда и умирать можно.
— А если в Петербурге разберут?
— Не верю. Там — Лазарев, там — император…
— Цепи-то разбудят.
— Держи руками. Давай разом.
Кажется, целую вечность они вставали, целую вечность продвигались до порога. Вот Еким осторожненько подтолкнул дверь. В сенках было пусто. По крыше остервенело барабанил дождь, свистел ветер. Данила медленно перетянул через порог ногу, подтянул другую, прикрыл дверь. Теперь можно было побыстрей. Оба дождались сильного порыва ветра, разом спрыгнули с крыльца в жидкую грязь.
Читать дальше