Аркадий Савеличев - Последний гетман

– Малая Россия пребывает в полном спокойствии и надежде на покровительство вашего императорского величества, – замирая душой от догадки, он тем не менее говорил с внешним спокойствием.

Почти двадцать лет при дворе – приучил душу держать в узде. Видимо, эта невозмутимость маленько образумила Екатерину.

– Что же вы стоите, граф? У нас в России, – как всякая иностранка, она особо подчеркнула последние слова, – говорят: в ногах правды нет.

Он присел на краешек кресла, склонил голову в знак благодарности.

– Еще, ваше величество, у нас… – он тоже нажал на последнее словцо, – говорят: правды нет на небесах и выше…

– Дерзите, граф? – вскинулась склонившая было голову Екатерина.

– Как смею, ваше величество! – встал и с краешка кресла, чтобы отдать более глубокий поклон.

– Слышала, смеете. Уж самостийно наследников себе коронуете?

Он молчал. Говорить было нечего. Спорить невозможно.

– Разве не из Государевых рук булаву получали?

– Из рук благословенно почившей в Бозе Государыни Елизаветы Петровны.

Этим ответом он словно не признавал нынешних разговоров о гетманской булаве.

Теперь Екатерина не знала, как дальше продолжать разговор с этим упрямым, набычившимся царедворцем – так ей по крайней мере казалось, ибо тяжелая, полнокровная голова его сама собой с высоты породистого тела напирала на стол.

– Вы невозможны, граф! Подите домой, подумайте о своем дальнейшем пребывании… и пребывании этой булавы… под нашим скипетром!

Его словно ударили пудовым скипетром по шее, как старой, ощеренной шипами булавой, первоначально и предназначенной, чтоб властной рукой крушить щиты и латы. Что там выя человеческая!

От обиды или забывчивости, последний поклон он отдал не слишком низко… и пошел к тем дверям, через которые привел Орлов.

– Куда-а?

Вскрик испуганный был совсем не императорский – бабий…

Он круто повернулся и, уже не решаясь на повторный прощальный поклон, быстрым шагом прошел к парадной двери.

Череда генералов, сенаторов и увешанных звездами сановников со страхом воззрилась на угрюмого гетмана, который в кабинет вроде бы и не заходил, а из кабинета выходит! Пожалуй, не в одной голове пронеслось: «Да жива ли хоть Государыня?..»

Один Григорий Орлов был весело невозмутим. Нагнал на выходе к парадной лестнице, где тоже парно стояли преображенцы, и взял под локоть:

– Нехорошо, граф Кирила. Ваш приезд все-таки следует отметить. Чаю, подпортили кровь Государыне?

Нет, сердиться на нынешнего фаворита было невозможно!

– Подпортил, граф Григорий. Едино утешает – из старинной любви… – как-то легко и развязно почувствовал себя гетман после сдавленной духоты кабинета.

– Ну, так поздравляю, граф, с мужской доблестью! Так их… баб!… – Последнее слово уже шепотом на ухо договорил. – Выпьем по-мужски?

– А почему не выпить?

– Вот именно! Сюда, сюда, – стал Орлов заворачивать его в боковой коридор.

Кирилл Григорьевич, не будучи никогда растяпистым человеком, охотно пошел. Если пути Господни неисповедимы – так пути любовников тем более. Смертны. Пьяны. Веселы. Живи, пока живется.

В устройстве личных покоев первого камергера Григория Орлова было нечто схожее с покоями первого камергера Алексея Разумовского. Видимо, все любовники одинаковы. Кирилл Григорьевич входил уверенно как к своему старшему брату бывало. Тоску-кручину вином разбавить, и ладно.

Сыновей навестить, что ли?

Могли бы это сделать на другой день и сами сыновья, но они были заняты пресерьезным делом – первенство в домашней гимназии делили. Главенство. Власть. По образцу и подобию старших.

Если брать лета с церковных записей, так старшинство, само собой, принадлежало Алексею – ротмистру пятнадцати лет от роду. Он не замечал, что без лишнего шума вошедший отец из соседней комнаты наблюдает через раскрытую дверь. Командовал:

– Подвое, попарно – шагом марш вон!…

Никто и не думал выходить. Младший, Григорий, да сын Теплова жались к Андрею. Защитник! Еще несколько воспитанников, подсунутых сюда высокородными приятелями, метались от старшего брата к Андрею и обратно. По вечному обычаю взрослых: чья возьмет! В споре, кажется, одолевал Андрей…

Он был третьим по рождению, Алексей вторым; впереди братьев выбралась на свет Божий только Наталья, уже выскочившая замуж. Самозабвенно на первых порах метала детишек графинюшка Екатерина Ивановна, почитай, ежегодно. Разница между братьями, в один год, уже стерлась; умом и всем своим развитием Андрей явно превосходил Алексея. Он не оставался в долгу: