Аркадий Савеличев - Последний гетман

«От имени всего казацкого круга Постановление: быть вечному гетманству в Малороссии! Того ради должность похвальную для Малороссии закрепить в наследство за фамилией графов Разумовских, разумея, что сынов-наследников подрастает премного, и все великими достоинствами в отца же пошли».

Насчет достоинств своих подрастающих сыновей отец, может, и сомневался, но уже и сам верил: так тому и быть, иначе и быть не может! Кто, кроме графов Разумовских, способен удержать пошатнувшиеся старинные права, саблей отвоеванные Богданом Хмельницким? Народ кричал, мало что понимая: Хмель, Хмель! Но он-то с понятием к этому славному казаку относился. Теперь уже истинно казалось: никому иному, как графам Разумовским, и заповедал Бог хранить кровью завоеванные права малороссов.

Когда Кочубей стал зачитывать «Постановление казацкого круга» и «прошение на Высочайшее Имя», в пропахшем вином театре было уже не продохнуть. Казацкий народ выломал бы двери и смял бы гетманскую корогву, обнажи она только сабли. При саблях же и казаки были: не комедь же с Ванькой-Каином. Махнул рукой полковнику ощетинившейся саблями корогвы: будь как будет! Не воспрещай.

Народ притих. Пока Кочубей читал все 23 пункта «Прошения», в театре, где незадолго перед тем еще витал дух Ваньки-Каина, и дыхание замерло. Молча и самозабвенно крестились казаки. Даже и не отрезвясь со вчерашнего…

Отрезвление пришло, когда обе бумаги – «Постановление» и «Прошение» – повезли в Киев, под благословение митрополита Арсения Могилянского. Он еще не отбыл к месту своего нового служения – преемника достойного не находилось, и сомнения, видно, брали в связи с переменой царствования. Одно дело благая Елизавета Петровна, и другое – Екатерина Алексеевна, немка, пришедшая в православие от протестантского пастора. Каково-то будет в Троице-Сергиевой лавре?

Пожалуй, и заискивал маленько митрополит Арсений. Все, конечно, под Богом ходят, да у царей-то дорога особая. Стоит ли заступать ее, хоть и митрополиту? Настораживало Владыку и слишком крутое возвышение казаков-пастухов Разумовских. Он на тот час, к приезду казацкой делегации из Батурина, вспоминал библейскую заповедь: «Не сотвори себе кумира». О гетмане Разумовском, с которым немало добрых дел делали, отозвался довольно ехидно:

– Кажется, гетману и той высочайшею милостью, которую имеет, довольно быть должно.

Члены казацкой делегации посчитали за доброе – не передавать гетману слова Владыки.

Оказалось, что сильно болен митрополит, никого к нему не допускают. Чего зря донимать? Надо ехать прямо к Государыне.

Ехать так ехать. Делегация в Петербург была снаряжена со всей пышностью. «Постановление казацкого круга» и «Прошение о наследственном гетманстве» в изящную шкатулку поместили, позолотой и бриллиантами украсили. Подарки немалые припасли, кому что из придворных. Первому камергеру и сенатору графу Орлову – саблю казацкую, именную, озолоченную и бриллиантами по эфесу осыпанную. Делегацию возглавил самый близкий гетману человек – Семен Васильевич Кочубей.

Казаков Государыня Екатерина Алексеевна приняла ласково и с лаской же проводила.

С подарками тако ж. Но… следом своего доверенного курьера послала с ничего незначащим, даже ласковым повелением:

«Приехать графу Кириле Разумовскому для пригляду с глазу на глаз и для душевного же разговору, понеже скучно без него».

Убаюканный общим славословием, гетман и не подозревал, что зреет против него в Петербурге. Не заметил, что и гетманом он в приглашении не назван, а просто графом.

Повеление от Екатерины пришло в ноябре, а он намерился здесь, на Сейме, и Новый год встретить. Лишь после того собрался в дорогу, девятого января. Даже без жены и детей. Чего там долго задерживаться? Дел недоделанных невпроворот. Хоть тех же Орликов да Мировичей – надо как-то выкрасть из Крыма да головой выдать российской Императрице? А ежели и неживых, так головы изменников привезти на блюде.

Право, по зимнему времени можно. Заморозить, как сомов подледных, – да и преподнести со словами: «Извольте полюбоваться, ваше императорское величество! А там собакам выбросим, понеже собакам и собачья же смерть». Дело оставалось за малым – самих-то изменников отловить. Ехал не спешно. Останавливаясь туда-сюда у подорожных приятелей.

Ночку провел даже в любимом Петровском.

Отправился в столичный вояж в начале месяца, а прибыл лишь в конце его. Срок свидания Екатерина свет Алексеевна не устанавливала. Поди, успеется. Наговорятся как нельзя лучше.