Аркадий Савеличев - Последний гетман

Говорил Орлов дело. Кирилл Разумовский тут же кликнул ординарца, велел ему подобрать двух парных, надежных концов – чтоб парно скакали, на случай какой нескладухи.

Едва цокот копыт затих, как он толкнул, теперь уже рукой, улегшегося было вновь Орлова:- Не выдадите, если я немного раньше уговоренного срока зарю пробью?

Орлов обиженно вскинулся:

– За кого вы меня принимаете, граф? Бейте! Кирилл кивнул ординарцу:

– Трубите общий сбор! И Орлову:

– Подремите еще, пока собираются… Тот и без подсказки уже храпел.

Ни Орлов, ни Разумовский знать не знали, что происходило в это время в Ораниенбауме…

На 29 июня был назначен большой бал, всеобщее придворное гулянье, катанье на лодках, пиры в дворцовых залах и на лужайке. Жене гетмана Екатерине Ивановне, которая в это время находилась у Алексея Разумовского в Гостилицах, поступило, разумеется, персональное приглашение еще накануне. Алексей Григорьевич скрывал свои опасения, объясняться не стал; чего доброго, пришлют нарочных голштинцев. В конце концов, в пику мужьям не станут же воевать с женами. В Ораниенбауме находился почти весь двор; канцлер Воронцов с братом Романом, фельдмаршал граф Миних, граф Александр Шувалов, князь Никита Трубецкой, вице-канцлер князь Голицын, трое Нарышкиных. Все мужья – при женах; под покровительством Елизаветы Романовны. От царских приглашений даже гетманшам нельзя отказаться. Нет, надо ехать. Одно присоветовал многомудрый Алексей Григорьевич: дочек с собой не брать. Не будут связывать руки, так, графинюшка? Екатерина Ивановна в одиннадцатый раз разродилась, сынком Иваном, но была в добром телесном здравии. Если не принимать во внимание бесконечных нервных припадков; Алексей Григорьевич называл сие «поздним девством».

В то время как Измайловский, Семеновский, Преображенский и другие полки присягали новой Императрице, в Ораниенбауме шло безудержное веселье. Поэтому не сразу хватились Екатерины Алексеевны. Как, она еще в Монплезире?! Петр Федорович решив самолично туда нагрянуть и дать взбучку.

Каково же было его удивление, когда Монплезир оказался пуст. Петр Федорович ботфортом распахнул зазвеневшую стеклом дверь и пошел по маленьким и низким комнатам дворца, точнее павильона, вовсе не предназначавшегося для увеселений. За ним робко жалась многочисленная свита, уже предыдущими сумбурными днями приготовленная к чему-то необычному. Петр Федорович, как обманутый мальчишка, требовательно звал:

– Ее величество? Где ее величество?

Наконец решили сказать, что ее величество принимает в Петербурге присягу от гвардейских полков и что во главе присягающего воинства стоит гетман Кирилл Разумовский, он же командир главного бузотерского, Измайловского полка. И еще сказали: гусары и казаки перекрыли все дороги на запад, к действующей армии, которая новой Государыне не присягала, следовательно, осталась верна вам, Государь!

Однако старик Миних, фельдмаршал петровской закалки, в сказки не верил и потому предложил:

– Ваше величество, призовите сюда старшего Разумовского, пускай повлияет на младшего брата… чтоб отошел от бунтарей!

Это тоже была сказка, но если Миних поверил в нее, почему же не верить Императору? В своем императорском величии Петр Федорович не сомневался.

Вот и прискакал целый отряд голштинцев в Гостилицы, которые недалеко от Петергофа, хотя и на отшибе. Приказ устный, но умудренный жизненным опытом фельдмаршал Разумовский цену приказам, подтвержденным выдернутыми из ножен саблями, хорошо знал.

– Сей момент, господа офицеры! Только запрягут мою карету… для седла я слишком стар.

Делать нечего, пришлось голштинцам маленько подождать. А пока запрягали вороную четверку – он двух гонцов послал, одного к гусарам, другого к казакам. Сам-то решил на хитрость глупого Императора взять. По прибытии в Ораниенбаум Разумовский по всему придворному этикету отдал честь вертлявому голштинцу, все еще мнящему себя Императором:

– Я слушаю вас, ваше величество.

Петр Федорович был рад такой преданности второго человека Империи времен его тетушки.

– Граф, – многозначительно взял он за отворот камзола, – в полной доверенности пребывая к вам, мы предлагаем: отговорите от глупостей младшего братца. Что, бунт? Против нас? В вашей власти, граф, сделать так, чтоб неразумный гетман не пострадал. Обещаю полное прощение… и забвение всех обид!

– Вы великодушны, ваше величество, – опять поклонился елизаветинский фельдмаршал. – Я постараюсь должным образом исполнить ваше повеление. А чтоб оно прошло еще лучше, решаюсь похитить графиню Екатерину Ивановну – как наглядный укор его благоглупостям. Вы не возражаете?..