Георгий Гулиа - Сулла

Сенаторы согласны на все. Кто-то крикнул сзади, что не требуется дальнейшего обсуждения. Все ясно! И сенат, как один человек, голосует за предоставление великому и мудрому Сулле необходимых чрезвычайных полномочий.

Полководец обратился к семейографам:

– Запишите эти слова как единогласное мнение сенаторов. – И бросил в зал: – Верно ли я говорю?

– Верно! Верно! – раздались голоса.

В цирке стихло. На дворе сияло яркое солнце, и островерхие, почти черные кипарисы оттеняли голубизну небес. На землю сошла великая благодать летнего дня, исполненного гармонии и спокойствия.

Сулла заключил свою речь следующими словами, доподлинно зафиксированными официальными семейографами сената и целиком включенными в «Воспоминания»:

– О сенаторы, мужи многоопытные и многомудрые! Греки – те, которые жили лет триста тому назад, – завершив великое дело, воздавали хвалу богам и приносили обильную им жертву. Сегодня мы не будем следовать этому обычаю, ибо стоим на пороге больших дел. Мы – в начале пути. Но путь этот представляется мне нелегким, тернистым. Многие из нас наколют пятки о шипы. Мы увидим в изобилии кровь и слезы. Кровь виновных и невинных. Я не пророчу. Я говорю то, что знаю, что вижу своими глазами. Однако интересы республики превыше всего! Мы не можем позволить одному или нескольким тиранам поработить Рим и его великий народ. Мы пресечем что-либо подобное в самом корне. Я в этом смею заверить вас! Я выполню ваше поручение. Я буду руководствоваться полномочиями, которыми вы наделили меня. Великое вам спасибо!

Сулла поклонился.

Руф – легат Руф – выскочил на середину зала и крикнул, повышая голос до визга:

– Слава, слава великому и мудрому Сулле! Сенат приветствует тебя!

И поднял правую руку вверх.

Сенаторы последовали его примеру. То ли они уже были заворожены. То ли повторили жест легата в полном беспамятстве, как в сомнамбулическом сне…

– Дорогие друзья, – сказал Сулла, складывая руки на груди наподобие восточного царька, – я обижусь, если кто-нибудь из вас назовет меня нынче великим и мудрым. Оставим эти слова для уст сенаторов.

И Сулла обнял гостей. Всех поочередно: Метробия, Буфтомия, Постумия, Полихарма, Мидона. Действительно, это были его друзья. Они всегда были с ним. Очень часто далеко от него, но всегда близко.

– А теперь познакомимся с этими очаровательными существами, которых вижу впервые.

Сулла стал перед молодыми женщинами, словно собирался преградить им дорогу. Метробий обнял Суллу за плечи и прошептал ему на ухо:

– Эта. которая справа, беленькая, как пшеничный хлеб, – сущий огонь… Звать ее Фебулла. Лет пять тому назад ей было двадцать… Рядом с нею – Сения. Жгучая брюнетка, как видишь. Моложе Фебуллы на год. Та, что поближе к двери, – Хлоя. Ей уже под тридцать. Она – на любителя. Я бы не променял ее ни на Сению, ни на Фебуллу…

Сулла обратился к женщинам:

– Благодаря моему другу я уже знаком с вами.

Хлоя хихикнула:

– Наверное, наговорил тебе всякой всячины?

– Клянусь богами! – Сулла поднял обе руки вверх. – Только хорошее!

Фебулла скинула плащ и оказалась в легкой и короткой тунике.

– С такими женщинами и умереть не жаль! – воскликнул Сулла.

Он пригласил гостей занять места за столиками, кому где и с кем понравится. Вопреки распространенному обычаю, столики стояли на некотором отдалении друг от друга. Красс рассказал именно о таком обычае испанцев, и Сулла решил завести его у себя: не лежать, а сидеть. С кем хочется.

А сам уединился в дальнем и темном углу с давнишним другом, актером Метробием. Злые языки поговаривали, что он в юности был влюблен в этого актера, как в женщину. Ни тот, ни другой этого прямо не отрицали. «Теперь мы стары для этого, – говорил Сулла. – Нам теперь нужны только женщины. Притом молодые…»

Метробий был одних лет с Суллой. В свое время успешно выступал в греческих трагедиях. От тех лет сохранил прекрасный цвет лица, живые глаза и царственную осанку.

– Я думал, что ты погибнешь в азиатской стороне, – сказал Метробий. Он чуть-чуть картавил.

– Как видишь, не погиб.

– И слава богам!

Актер глядел на своего друга с любовью и любопытством.

– Все помнишь, Сулла?

– Все! – Сулла обнял друга. – Я рад, что и ты здоров. Скажи мне, в чем нуждаешься?

– Ни в чем, – сказал гордый актер.

– А все-таки?

– Если угодно, хочу только твоей дружбы…

Сулла удивился:

– О, ты благороден, как всегда!… Но дом тебе не помешает?