Энтони Леви - Кардинал Ришелье и становление Франции

Король, покинув Люксембургский дворец, вернулся на улицу Турнон, где бросился на постель, уязвленный, по словам мадам де Мотвиль, в основном тем, что мать в его присутствии не смогла соблюсти протокола. Затем он приготовился отправиться в Версаль, который тогда еще был простым охотничьим замком, и послал Сен-Симона в Малый Люксембургский дворец, чтобы тот передал Ришелье повеление явиться туда. Сен-Симон отдал записку Ла Валетту, который вручил ее адресату и отправился вместе с ним на улицу Турнон к королю, который к этому моменту уже немного успокоился. В Версале король и Сен-Симон с двумя камергерами уже ждали Ришелье и Ла Валетта. Ришелье упал на колени, поблагодарил короля, который с любовью помог ему подняться и сказал, как признателен он за все, что Ришелье сделал для его матери, и как решительно настроен сейчас защитить Ришелье от клики врагов, которая воспользовалась благосклонностью Марии Медичи.

Ришелье снова опустился на колени и расплакался, когда король сказал о своем намерении и впредь пользоваться его услугами. Людовик снова поднял его на ноги, попросил его остаться на ночь и отпустил всех остальных. Ришелье позже поведал двум своим соратникам, Сирмону и Гурону, о своем ответе королю: несмотря на безмерную благодарность, он предпочел бы уйти в отставку, чтобы не стать причиной ухудшения отношений между Людовиком и его матерью. Король отверг это предложение отчасти потому, что советы Ришелье более ценны для Франции, чем советы его матери, а отчасти (как ему нравилось думать) потому, что зло идет не от Марии Медичи, а от окружающей ее клики, с которой он намерен разделаться. На следующий день Ришелье письменно, в весьма эмоциональной форме, подтвердил свою преданность королю и согласился с его повелением остаться на своем посту.

Далее, как казалось, король действовал по собственной инициативе, пригласив к себе министров и государственных секретарей. Марийак решил, что его вызвали для того, чтобы он занял место Ришелье, но Людовик объявил членам совета, что Марийак — корень всех зол и что он будет избавлен от наказания ввиду возраста и заслуг, но будет снят со своего поста и отправлен в изгнание. Вместе с Сен-Симоном, Ла Валеттом, Бюльоном и Бутийе король решил передать заботу о печатях Шарлю де л’Обепину, маркизу де Шатонеф, а председателем парижского парламента назначить Никола Леже. Оба были друзьями Ришелье. Мишель де Марийак, поняв, наконец, что случилось, написал прошение об отставке из находившегося поблизости Глатиньи, где ему велено было ждать, и присутствовал на мессе, когда от него потребовали вернуть печати. По окончании мессы ему сообщили, что он будет препровожден в место ссылки, выбранное королем, но не сказали, куда именно. Ему велели занять 1600 ливров у своих родственников на эту поездку, но не позволили ни писать кому-либо с дороги, ни брать с собой какие-нибудь вещи. Местом назначения оказался Шатоден, где он и умер 7 августа 1632 г. После его отъезда королеве-матери сообщили о случившемся, и она пришла в ужас. Гийом Ботрю, сатирик и дипломат, ввел в обращение термин «день одураченных», чтобы передать всеобщую обескураженность внезапным поворотом событий, который они приобрели по воле короля.

Тем временем Луи де Марийак, сводный брат хранителя печати, имел под командованием армию, которую мог направить на поддержку Марии Медичи, Гастона и других действующих или потенциальных противников и врагов. Его необходимо было арестовать в Италии, желательно прежде чем он узнает о том, что случилось в Париже. Курьеру удалось добраться до лагеря, где находились три маршала — Шомбер, Ла Форс и Луи де Марийак, — в полдень 21 ноября, прежде чем им стало известно о событиях 10 ноября. Когда три маршала обедали, Шомбер прочел депешу и вызвал стражу, чтобы арестовать Марийака. Дальнейшие распоряжения поступили через две недели: Марийака следовало перевезти в Сен-Мену, находившийся на полпути между Верденом и Реймсом. Арест Марийака был нацелен в основном на то, чтобы помешать маршалу обратить свои войска против короля, но чтобы придать делу видимость справедливости, Людовик затеял разбирательство, в ходе которого выяснилось, что Марийак виновен всего лишь в растрате денег при строительстве цитадели в Вердене много лет назад.

Для суда над ним была назначена специальная комиссия в составе тринадцати советников Дижонского парламента. Суд состоялся в Вердене в июле 1631 г. Марийак изо всех сил затягивал свою защиту, и король перевел разбирательство в любимое убежище Ришелье — Рюэль неподалеку от Сен-Жермена — и назначил председателем комиссии Шатонефа. Были назначены дополнительные судьи, и их число достигло двадцати трех. В субботу, 8 мая 1632 г., они, тринадцатью голосами против десяти, приговорили Марийака к смерти. Разумеется, все это и сейчас вызывает различные толкования, поскольку Ришелье подчеркнуто отстранялся от происходящего, делая вид, что не имеет ничего общего ни с этим арестом, ни с разбирательством, и не осталось никаких письменных свидетельств, связывающих его с этим судом, хотя он и проходил в его собственном замке.