Димитр Димов - Табак

Лила с тревогой и сочувствием наблюдала за ней.

– Ты слушаешь меня? – спросила она.

Ирина ничего не ответила.

Она думала: «Эта женщина расположена ко мне… А я ненавижу ее, хотя она не сделала мне ничего плохого. Ненавижу потому, что ее любит Павел. Просто я завистлива и зла». Однако и этот вывод не пробудил в ней ни волнения, ни раскаяния. Она опять услышала голос Лилы:

– Постарайся понять меня. Бегство за границу не выход из положения. Давай лучше посмотрим, какие пути откроются перед тобой, если ты останешься здесь…

– Да замолчи ты наконец! – вспылила Ирина. – Единственное, о чем я тебя прошу, – это оставить меня в покое. Уходи!

– Не уйду, даже если ты будешь оскорблять меня, – терпеливо возразила Лила. – Ты выслушаешь меня до конца! Когда-то и я была в подобном состоянии… Я наделала много ошибок в партийной работе, так же как ты в своей жизни. Свою вину я переживала тяжело, была расстроена, подавлена. Не видела смысла работать дальше… Думала, что товарищи отреклись от меня. Все казалось мрачным и безнадежным. Но во мне жила любовь к рабочим, к людям… Вернись к людям, Ирина! Идея солидарности между людьми светится и у тебя в душе, правда лишь слабым огоньком, но он может разгореться. Не гаси его, попробуй начать жизнь сначала!

– Уж не собралась ли ты втянуть меня в Отечественный фронт? – рассмеялась Ирина.

– Очень ты нам нужна! – Лила тоже рассмеялась.

– А ты и в самом деле поверила, что я хочу вступить в Отечественный фронт?

– Нет. Я тоже пошутила.

Ирина подумала: «Лила добра и великодушна, по почему она меня так раздражает?… Быть может, потому, что я завидую ее жизни. Быть может, мне неприятно видеть, что она цветет, а я развалина, что мне уже никогда не жить по-новому… Какая я злая! Надо хотя бы вести себя с ней поприличнее».

А Лила продолжала говорить о радужном будущем.

– Ты обещаешь подумать об этом? – спросила она наконец.

– О чем? – вяло и рассеянно переспросила Ирина.

– Обо всем, что я тебе сказала.

– Постараюсь.

Лила с грустью взглянула на нее. Она ушла, а Ирина опять почувствовала, что ей не начать жить сызнова.

Она поняла это еще яснее спустя несколько дней, несмотря на заботы, которыми окружил ее Чингис. Он стал часто навещать ее. Пытался развлечь Ирину анекдотами о коварных союзниках Отечественного фронта и рассказами о переменах на медицинском факультете. Приходил он к ней вечером, когда отдыхал от лихорадочной работы по санитарной подготовке своей части к отправлению на фронт. Иногда заходил поболтать Павел. Они по-разному относились к Ирине. Чингис не знал той женщины, которая десять лет принадлежала «Никотиане» и Германскому папиросному концерну, а Павел знал именно ее. Для Чингиса Ирина была живым напоминанием о днях молодости, и это его волновало; а для Павла она была вдовой брата, к которой следовало относиться душевно, но строго. Но как бы они себя ни держали, для Ирины, гибнущей от неврастении, близкой к безумию, это уже не имело значения.

Чингис был женат, и Ирина попросила его привести жену. И вот однажды Чингис пришел вместе с нею. Жена его была членом партии, работала медицинской сестрой, во время войны помогала партизанам и с опасностью для жизни скрывала и перевязывала раненых подпольщиков. Умная, крепкая, как скала, не хорошенькая, но и не безобразная, она была полной противоположностью Ирине. Обе старались быть любезными, но разговаривать им было не о чем.

По дороге домой жена сказала Чингису:

– Ну вот и я увидела твое чудо… Больная, ни па что не годная женщина.

– Ты сердишься, что я хожу к пей? – виновато спросил Чингис.

– Нет. Ходи, пожалуйста… Это ей на пользу.

Чингис ласково взял жену под руку. Он любил ее по-своему, сдержанно, скупо выражая свою любовь. Так коммунисты любят своих верных жен, которые делили с ними трудности борьбы и смертельную опасность. Жена верила Чингису и обладала достаточным чувством такта, чтобы смотреть сквозь пальцы на его преклонение перед красивыми женщинами. Некоторое время они шли молча, а потом она сказала:

– Мне кажется, Ирина неравнодушна к Павлу.

– Почему ты так думаешь? – спросил Чингис.

– Видно по глазам, когда она смотрит на него. Но и это ее не спасет. Павел не хочет иметь с ней ничего общего, и она это прекрасно понимает.

Чингис был поражен наблюдательностью жены.

– Да, пожалуй, – произнес он в раздумье. – Хотя кто знает! Все может быть… Жизнь и люди бесконечно сложны.