Николай Задорнов: Золотая лихорадка

– Паря, ты вроде отца. Тот китайца колотил и уехал, а потом еще раз за варежками вернулся.

– Без варежек мы руку себе обожжем. Не берусь без варежек!

– Да, пожалуй, надо! И для упрочения славы!

Начальнику округа накануне пришло от генерал-губернатора из Хабаровки еще одно телеграфное распоряжение. Корф требовал прекратить следствие и арестованных организаторов прииска освободить впредь до особых распоряжений.

– Телеграмма какая-то странная. Видимо, Корфу причудилось что-нибудь, – полагал Оломов.

Он сказал Складовскому, что напрасно генерал уступает капиталисту. «Черт знает что! В конце концов честному полицейскому чиновнику переходят дорогу и заставляют прекратить дело!»

– Корф зависит от Бердышова! – сказал Оломов в досаде.

– Почему? – испугался Складовский.

Сам он тоже зависел. Что же еще оставалось ему. Складовский мог только желать, чтобы Бердышов поскорей уехал из его округи и взял бы субсидии и подряды на постройку владивостокских портовых и крепостных сооружений, как ходили слухи.

– Птичка вылетела, надо было раньше давить. Упустили мы! – объяснил Оломов. – Теперь уж ничего не сделаешь. Корфу нужны капиталисты, и Бердышов это чует!

Доложили о приходе управляющего бердышовским прииском.

– Я приехал с покорной просьбой, ваше высокопревосходительство и ваше высокоблагородие, просить за моего нареченного брата… – заговорил Василий.

– Ваш отец, скажите, на самом деле был президентом? – вдруг спросил Оломов.

– Какое это имеет теперь значение? – перебил его Складовский. – Отец приехал к сыну. Так?

– Совершенно верно, ваше…

– Там масса старателей. Кузнецов – известная личность.

– Началось с того, что к нему стали все обращаться, чтобы рассудил! – добавил Василий.

– И сами же стали звать его в шутку президентом. Может быть, даже был сход. Это мелочь, пустяки! От этого до демократического строя еще очень далеко… А столбы у вас там поставлены?

– Да, как же… Место застолблено, вся Кузнецовская сторона теперь за Бердышовым. И полиция ведь там теперь моет…

– Как это полиция моет? – подскочил в кресле Оломов.

– А брата вашего мы пока не можем освободить, – сказал Складовский.

Оломов полагал, что если Сашка и Камбала одно лицо, то через него по крайней мере можно узнать, куда делся доносчик. Тогда все можно будет начинать сначала. Жаль, что придется путать жандармерию!

– Мы знаем, что он политический преступник, но не против нашего государя, а против богдыхана, участвовал в движении, – сказал Оломов. – Может быть, он некоторое время проведет за решеткой…

– Так ведь китайская политика не наша! – возразил Василий.

Он простился и пошел к Барсукову. Тот старался успокоить его, сказал, что Сашка только формально будет задержан на некоторое время и что его освободят, но хлопотать не надо и ждать не надо.

– Что делать?

– Мне кажется, Оломову просто неудобно от всего отступиться и он делает вид, что не уступает Ивану. Со временем все успокоится и забудется. Может быть, Оломов опасается сам, если замешана политика…

Тихий осенний день. Сопки уже совсем пожелтели, и над городом, по высокому хребту, среди светлых пятен черней проступают кедрачи.

Между земляпок и лачуг, настроенных и нарытых городской беднотой, на вешалах и под крышами сушится юкола.

На изгороди развешен невод, словно кетовая ловушка – заездок расставлена на берегу, и опять весь огород с перекопанными осенними грядками, кажется, поймали в Амуре и вытащили. Кое-где остались сухие стручки бобов на стеблях. Бабы в ватных куртках докапывают лопатами картошку. На чьем-то большом огороде двое арестантов с тузами на халатах руками нагребают картошку в тачку.

«А вблизи – не город, а ерунда! – думает Василий. – И хлама много. И место красивое!» Ему как-то обидно было, что на его родном Амуре нет настоящего города у самого входа в океан: «На этом бы высоком берегу построить бы!»

У американцев длинный деревянный дом, обшитый дощечками в елочку и покрашенный в зеленую краску. Во дворе под навесами стоят ящики с плугами, предназначенные для отправки в Благовещенск.

– Это не нашей фирмы! – сказал Торнтон. – Мы исполняем поручение Мак-Кормика.

– Пойдем поглядим, как мои меха отправляют в Америку, – сказал Бердышов. – Гляди, вот стоит шхуна. Они ее набивают моими мехами! Но самые лучшие я отправляю не только к ним. Выдры – в Китай, на курмы генералам. Там они ценятся дороже всех мехов. Но и им даю сортовые.