Илья Бражнин - Друзья встречаются

Октябрь вырвал Ситникова из тюрьмы. Выйдя из неё, Ситников повернул фронту спину и, забравшись на крышу набитой до отказа теплушки, поехал в Петроград. Здесь, прожил он до мая восемнадцатого года, работая в продовольственном совете Александро-Невского района. В мае он узнал об отправке на север красноармейского Железного отряда и напросился ехать с ним. Поездка вышла не совсем удачной. По дороге он заболел сыпняком и почти два месяца пролежал в вологодской больнице. Только вчера, догоняя отряд, он приехал в Архангельск.

Все эти бурные события Ситников умудрился уложить в десятиминутный рассказ. Что касается Илюши, то изложение своих жизненных перемен заняло у него ещё меньше времени. Когда Ситников, жадно заглядывая в глаза товарищу, спросил его: «Ну, а ты как? Что делал?», Илюша нехотя ответил:

- Ничего особенного. В аптеке работал. В солдаты не взяли, по глазам. Читал много. Стихи писал…

Илюша умолк. Он не любил своего прошлого и говорил о нём неохотно.

- Так, - сказал Ситников, почесываясь, - видишь, какое дело… Стихи, значит писал… - и невпопад спросил: - И сыпняком не болел?

- И сыпняком не болел - усмехнулся Илюша.

- Так, - повторил Ситников, - смотри пожалуйста. А всё-таки с нами уходишь?

- Да, в Петроград еду, в университет.

Ситников, прищурясь, поглядел на Илюшу.

- Не понимаю, - сказал он с раздражением. - То с нами, то в Петроград?

Илюша улыбнулся:

- И с вами и в Петроград. Вот перевезете на вокзал…

Ситников сердито засопел носом и с непонятным Илюше озлоблением буркнул:

- Никуда мы тебя не повезем!

- То есть как не повезете?

- То есть так. Мы студентов не возим.

Илюша с удивлением глянул на Ситникова и тотчас отвернулся.

Ситников увидел, как медленно краснеет Илюшина щека, потом ухо, шея. Ситникову вдруг захотелось сказать Илюше что-нибудь дружеское, ласковое, но вместо того он вскочил с бревна и, сам того не ожидая, закричал тоненьким надорванным голоском:

- Ты что? Ты очумел? С луны свалился? Положения не знаешь?

Илюша молчал. Может быть, он действительно знал меньше того, что должен был знать. В сущности говоря, он ничего не знал, кроме неясных и противоречивых слухов, и, во всяком случае, не знал о том, что нынче ранним утром было созвано экстренное заседание президиума губисполкома, на повестке которого стоял один-единственный вопрос: положение Архангельска. Не было даже непременного «международного положения», ни ещё более непременных «текущих дел», ибо положение Архангельска было и международным положением и текущими делами. И то и другое требовало неотложных действий, напряжения всех сил.

Сил у маленького Архангельска было немного, а тяжелые корпуса английских, американских и французских крейсеров уже приближались к городу. Нужно было спешить. Торопливо распорядились при входе в Двину затопить суда, чтобы закрыть фарватер для прохода вражеских кораблей с моря. В то же время вынесено было решение эвакуировать советские учреждения в Шенкурск, отстоящий от Архангельска верст на шестьсот по реке.

Отдавались ещё какие-то военные распоряжения, но никто толком не знал какие. Кто-то невидимый путал их. Ситников, который пробыл в городе только сутки, не мог разобраться в этой путанице, но видел достаточно, для того чтобы составить себе довольно ясное представление о характере архангельских событий, узнать, что Железный отряд переброшен уже за реку к вокзалу, и понять, что ему самому не остается ничего другого, как уходить из города туда же.

Он давно был бы за рекой, если бы не задержался на несколько часов в Совдепе и в горкоме партии. Не будь этой задержки, Илюша, может статься, никогда не увидел бы друга. Но задержка произошла, случай выпал, и друзья свиделись, обнялись, вспомнили былое, поругались - и всё это в какие-нибудь пятнадцать минут! Ситников ворчливо объяснил Илюше, каково положение… Илюша рассеянно слушал, покусывая поднятую с земли соломинку.

- Понимаешь теперь, какая каша заварилась? - спросил Ситников, заканчивая объяснения.

- Не совсем, - ответил Илюша потупясь и морща высокий белый лоб.

Ситников побагровел и поглядел на него почти с ненавистью.

- Ах, не совсем, - выговорил он протяжно и вдруг взвизгнул: - Не понимаешь!… Стишки пописываешь, а до остального, значит, не касаешься!…

Илюша стоял потупясь, хмуря густые черные брови. Он понял что подразумевает Ситников под «остальным». Да, он слабо разбирался в вопросах политических. Из всех объяснений, нынче ему представленных, он усвоил главным образом то, что с поездкой в Петроград дело обстоит плохо. Он почувствовал беспокойство и вскинул на Ситникова темные глаза. Взгляд их был тревожен и быстр.