Михаил Волконский - Ищите и найдете

На другой день Варгин явился к архитектору Михайловского замка, как тот велел ему, и рассказал, зачем звал его к себе приближенный французского короля.

Архитектор выслушал, покачал головой и сказал Варгину:

— Знаете ли, что я вам посоветую? Бросьте вы эти политические сношения; вам, как человеку, который под моим ведением работает в будущем дворце государя, неудобно впутываться в политические дела, и я вас прошу, занимайтесь своей живописью и оставьте все остальное.

Архитектор был очень осторожный человек и слишком щепетильно относился к своему делу, считая, что лица, работающие у него на постройке дворца, должны исключительно заниматься ею и бросить все остальное.

— Да я вовсе и не занимаюсь политикой! — возразил Варгин. — Чем же я виноват, что французский граф прислал за мной и стал расспрашивать о девице, которой я не знаю! Очевидно, мой приятель, доктор Герье, или напутал, или просто ради шутки одурачил как-нибудь этого графа!

— А зачем, — спросил архитектор, стараясь как можно проницательнее взглянуть на Варгина, — ваш приятель, доктор Герье, поехал в Митаву?

"В самом деле! — стал вспоминать Варгин. — Зачем он поехал?"

— Да, право, не знаю! — проговорил он наконец. — По своим делам поехал!

— А вы не знаете, по каким?

— Нет.

— И приятель ваш не говорил вам?

— Нет.

— А почему же ваш приятель не говорил вам?

— Да почем я знаю? Может, и говорил, да только я забыл.

— Ну, уж этого не может быть! — воскликнул архитектор. — Как же вы могли забыть, если он вам говорил?

— Ну, значит, не говорил! — решил Варгин, которому начинали уже надоедать расспросы слишком осторожного и любознательного архитектора.

Вместе с тем архитектору не совсем последовательные и связные ответы Варгина показались подозрительными, и он далеко не дружелюбно расстался с художником.

Граф Рене так стремился скорее отыскать свою дочь и увидеть ее и ему так хотелось этого, что он не мог и подумать о том, что первый шаг его поисков, которым явилось неудачное объяснение с Варгиным, был началом, не предвещавшим ничего доброго.

Напротив, художника граф пригласил к себе так только, на всякий случай, вследствие того, что Герье указал ему на Варгина, как на своего приятеля.

Особенно граф не нуждался ни в нем, ни в его указаниях, так как знал главное, то есть у кого находится его дочь в Петербурге, знал адрес дома, где она живет, и этого ему было вполне достаточно.

Граф вчера, то есть в день своего приезда, был уже три раза в доме Авакумова, но не заставал хозяина, а потому велел передать тому, что приедет к нему сегодня в одиннадцать часов утра, и просил ждать его.

Переговоры с авакумовской прислугой граф вел при помощи лакея, взятого из гостиницы, который умел объясняться со всеми иностранцами на каком-то совершенно особом, созданном им самим языке, состоящем по преимуществу из междометий и главным образом мимики, но так все-таки, что иностранцы понимали его, а он — иностранцев.

Понятно, с каким нетерпением ждал граф одиннадцати часов, и поэтому не задерживал Варгина, уверенный, что все обойдется и без него.

Без четверти одиннадцать граф подъехал к дому Авакумова, и тут его встретил Крохин, которого граф принял было за хозяина.

Крохин, хотя не бегло, но владел французским языком; он извинился перед графом, что сам хозяин дома, Авакумов, болен и что его видеть нельзя; потому и вчера не приняли графа, но что он, Крохин, теперь к его услугам и может передать Авакумову все, что нужно.

— Мне нужна моя дочь! — радостно заявил граф. — Я узнал, что она находится здесь, у вас, и приехал за нею!

— Ваша дочь? — удивился Крохин. — Каким образом ваша дочь может находиться здесь?

— Я сам этого не знаю, каким образом, но женевец, доктор Герье, указал мне, что в этом доме, здесь, у вас, живет молодая девушка, похожая еще до сих пор на этот портрет, сделанный с нее около восьми лет тому назад, — и, говоря это, граф достал из кармана миниатюру и показал ее Крохину.

— Да, это, несомненно, она! — протянул тот, рассматривая портрет.

— Она? — подхватил граф. — Вы сказали «она»? Значит, вы знаете ее? Значит, она здесь?.. Так, ради Бога, скорее позовите ее, я горю нетерпением обнять мое дитя!

Граф был истый, природный француз и поэтому не мог обойтись без высокопарной фразы.

— Да, но, к сожалению, — сказал Крохин, — я не могу исполнить вашу просьбу…

— Но почему же? — воскликнул граф, не давая тому договорить.