Карен Налбандян: Истории из армянской истории

Нжде смотрит.

Вид оттуда всегда потрясающий – Ереван, дальше – долина – до самого Арарата. У меня, кж на что привычный, каждое утро там на работу ездил – а и то дыхание перехватывало.

А тут ещё то, что внизу лежал не одно-двухэтажный заштатный городок, из которого он уезжал. Заново отстроенный по единому проекту город розового туфа.

Потом все садятся в воронок и уезжают.

Вы можете представить себе начальника Московского ГБ, показывающего Шкуро Москву, скажем с Воробьёвых Гор?

Словом, обратно во Владимирскую тюрьму Нжде поехал, не пикнув.

Умер в 1955, там же, в заключении.

В Музее Истории Армении хранятся два экспоната: его Маузер и последнее письмо жене – на отличном русском.

История девятая. О рыбаках и рыбах

Годы – 1970-ые.

Министерство рыбного хозяйства всерьёз озабочено длиной рабочего дня рыбаков Севана.

Работают, понимаешь, от восхода до восхода, а как там насчёт завоеваний социализма? Типа восьмичасового рабочего дня и пятидневной недели?

Наконец в недрах министерства рождается проект указа. Что-то типа "Перевести рыболовные хозяйства озера Севан на восьмичасовой рабочий день – с 8:00 до 16:00".

Хорошо, министр Ерзинкян был человек с чувством юмора. Прочитал он проект и наложил высочайшую резолюцию:

"Настоящий указ довести до сведения рыб"

История десятая. Как разогнать толпу?

1940-50-ые годы.

Лето.

Пыль.

Скука.

И тут событие – трамвай задавил ишака.

Почти немедленно собирается толпа численностью в половину тогдашнего города. Разгонять бесполезно – масса, изнурённая сенсорным голодом наконец обрела ЗРЕЛИЩЕ.

Все призывы типа "Граждане, разойдитесь" не действуют.

Наконец появляется легендарная личность. Милиционер Андрей.

Подходит. Осматривает место происшествия.

И произносит ровно четыре слова, в общем-то обычных в таких обстоятельствах, после которых толпа рассеивается в две минуты:

"Родственников пострадавшего попрошу остаться"

История одиннадцатая. Конд, или о цыганах и граффити

Конд – район Еревана.

Краткий экскурс в историю: в одна тысяча семьсот лохматом году на Ереван движется армия очередного завоевателя. Жители, понимая, что надеяться не на кого – кроме себя, а бояться нечего – кроме страха – лезут на стены и штурм отбивают. Вместе с коренным населением в обороне участвует случайно оказавшийся в городе цыганский табор.

При последующей раздаче наград, благодарная мэрия выделяет цыганам на поселение ближний холм. Где табор и оседает.

За два века цыгане смешиваются с окружающим населением и порядком ассимилируются.

Впрочем, нелюбовь к всйческим властям здесь сохранили намертво.

Ещё в советскую эпоху бульдозеры, приезжавшие сносить древние развалюхи бывало встречали пулемётным огнём.

Да и район откровенно хулиганский. Словом, ходить через холм и утомительно и небезопасно.

И решают прорыть под ним тоннель. Как в анекдоте про Брежнева – прокапывают два.

На некоторое время довольны все.

Кроме неугомонного Первого Секретаря. Каковой завёл моду ходить на совещания к главному архитектору города и давать ценные указания.

И приносит нелёгкая начальство именно на то совещание, где решается, где строить

Почтампт. Проект здания всем ужасно нравится – высоченное здание – стекло, бетон, алюминий.

Первому секретарю он тоже нравится. Берёт он макетик, обходит кругом рельефную карту города и говорит: "А поставим мы его на холме. Чтоб был ещё выше".

Спорить с начальством желающих не было. Объяснять, что именно в этом месте холм – полый, как у Мэри Стюарт тоже никто не решился.

Словом, вышло чудо природы – небоскрёб, построенный на пустоте.

А вот в туннелях стали твориться дела дивные. Стальные стены под действием чудовищного давления постепенно поплыли. Вспарывая асфальт. И приобретая причудливо изогнутые формы переполненного водой резинового шарика.

Плюс полумрак и неуверенность, что всё это не обрушится именно на твою голову – пока ты идёшь весь этот километр – создают в туннелях совершенно психоделическую атмосферу приправленную ещё и клаустрофобией.

Которую прохожие стали выражать в виде граффити.

Такой выставки психованного граффити, как в этих тоннелях, я не видел нигде, ни до, ни после.

История двеннадцатая. Ереван. Клондайк.

Вначале был Дом Специалистов.