Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

— Несравненный Арас, — воззвал он, — у нас для тебя добрые вести. Твоя эскадра уже завершила свою судьбоносную миссию без риска и кровопролития и может теперь с честью вернуться домой. По бурным волнам Черного моря преследовал наш корабль твой царь, настойчивый и прозорливый Апсирт, и загнал нас, наконец, в ловушку в озере — в Журавлином озере, которое лежит в нескольких милях вверх по Фенхелеву протоку, северному из двух широких рукавов, обозначающих дельту Дуная. Когда мы оказались отданы ему на милость, Апсирт потребовал от нас трех вещей: чтобы мы вернули ему его сестру Медею, вернули Золотое Руно святилищу Прометея и позволили ему свершить кровавую месть над нашей спутницей, Аталантой Калидонской, вероломный дротик которой пронзил внутренности твоего бывшего царя, блистательного Ээта. У нас был всего лишь один корабль против двенадцати. Как могли мы не сдаться? И все же в столь сильном гневе был на нас твой царь, что кровь, царственная кровь, брызнула и пролилась, прежде чем удалось разрешить спор. Поэтому, увы, не только Аталанта и царевна Медея покинули «Арго», но ты не видишь среди нас больше ни Ясона, наследника царя Эсона Фтиотийского, ни Мелеагра, наследника царя Ойнея из Калидона в Аркадии, ни Меланиона, внука обреченного судьбой Ээта. Пусть эта мачта обрушится и разобьет мне голову, если я тебе лгу. Взойди на борт, о господин с просоленной бородой, и, пожалуйста, убедись сам, что мы не скрываем от тебя ни Руно, ни кого-либо из названных мной лиц. Нам сохранили жизнь. Мы возвращаемся с пустыми руками в Грецию с другим предводителем, и когда история наших приключений разойдется по Греции, не думаешь ли ты, что она вызовет смех? Будь уверен, после того, что мы повидали и выстрадали, никто из нас никогда не пожелает вновь бросить вызов вашему негостеприимному морю.

Арас был человеком подозрительным. Пребывание в плену в Перкоте, в доме отца Клеты, царя Меропа, научило его не доверять никому из греков и сомневаться в словах всех вестников, вышедших из Коллегии Гермеса на горе Киллена. Он пожелал, чтобы «Арго» лег в дрейф, пока он не подойдет к борту. Аргус положил корабль в дрейф и позволил самому Арасу взойти на борт, но больше — никому из колхов.

Арас, тщательно обыскав судно, удостоверился, что Руна на борту нет. Он обнаружил под сиденьем кормчего рундук с двойным дном, но там не было ничего, кроме янтарных бус и филигранных головных украшений, в которых он узнал украшения Медеи.

— Здесь у вас — краденое имущество, — воскликнул он.

— Нет, нет! — вскричал Пелей, который никогда не терялся. — Это мое. Царевна сама дала их мне как подарок моей жене в благодарность за проявленную к ней доброту. Ибо когда царь Апсирт нас настиг, Ясон пригрозил, что собственными руками убьет Медею, если Апсирт не позволит ему оставить себе Руно. Но я ему воспрепятствовал.

Арас приказал двум морякам-колхам, опытным пловцам нырнуть под «Арго» и доложить, не прибито ли Руно к его днищу — хитрость, которую часто применяли купцы, чтобы обмануть троянских таможенников. Но моряки ничего не нашли, и Арас волей-неволей вынужден был оставить поиски. Он был убежден, что его одурачили, но не мог понять, где же таится обман.

Эхион сказал:

— Несравненный Арас, прежде чем мы уйдем, не примешь ли ты от меня подарок? Вот пара бронзовых наголенников, которые куда лучше подойдут к твоим крепким ногам, чем к моим тонким. Я взял их, когда мы грабили дворец Амика, царя бебриков. Он был примерно такого же сложения, как и ты, но наделен куда меньшим разумом — и этот недостаток привел его к гибели.

Арас с радостью принял наголенники. Когда он снова взошел на свой корабль, он сказал Аргусу самым сердечным тоном:

— Вы не слыхали, что произошло в Трое с тех пор, как вы в последний раз заходили в эти воды?

— Нет, — ответил Аргус. — Умоляю, скажи мне! Я пекусь о благосостоянии этого знаменитого города, с которым, как афинянин, торговал много лет.

Арас начал:

— Есть один грек по имени Геркулес, о котором вы, должно быть, слышали…

Аргус нетерпеливо спросил:

— Ты имеешь в виду Геркулеса Тиринфского?

Арас ответил:

— Думаю, он по рождению тиринфиец. Это, по крайней мере, тот Геркулес, который явился однажды в Амазонию и убил царицу Ипполиту — мужчина исполинского роста и силы с окованной медью дубиной и в львиной шкуре.

Аргус сказал:

— Этого Геркулеса все мы знаем. Он был членом нашего экипажа по пути туда.

— Геркулеса, — продолжал Арас, — привели в ярость вести, что мисии похитили у него его приемыша Гиласа и переправили его в Трою. Поэтому он отправился в Кизик к долионам, к царю Перкоты, и в еще одно или два небольших греческих поселения на Мраморном море и собрал флот в шесть кораблей. С этим флотом он поднялся ночью по Скамандру, захватил врасплох троянский флот и сжег его, затем, ворвавшись в саму Трою и разбив при этом в осколки главные ворота своей огромной дубиной, появился внезапно в дворцовом зале царя Лаомедонта и потребовал удовлетворения за нанесенные ему обиды. Лаомедонт, хотя и лишился ума от страха, знать не знал, какое такое оскорбление он нанес Геркулесу, и вежливо спросил, на что тот жалуется. Геркулес начал долгий рассказ о каких-то кобылах-людоедках, которых он вверил попечению Лаомедонта несколько лет назад и которых ему не вернули. Лаомедонт ответил, что после того как Геркулес упомянул кобыл, он их вспомнил. Они находились в очень жалком состоянии, когда прибыли в Трою; истина заключалась в том, что Геркулес не только отказывал им в человечине, которой одной лишь они и питались в стойлах своего прежнего фракийского владельца, царя Диомеда Бистонийского, но и загнал их. Геркулес велел Лаомедонту прекратить его оскорблять и сознаться, что случилось с кобылами. Лаомедонт ответил, что они почти сразу же сдохли. Геркулес назвал его лжецом, но сказал, что согласится принять вместо похищенных кобыл такое же число кобылиц Ганимеда. То были лаконийские кобылицы, посланные в Трою царем Эврисфеем в качестве выкупа за смерть сына Лаомедонта Ганимеда, которого убили в стычке с ахейскими пиратами. Вместе с даром пришли утешительные вести, что душа Ганимеда вознесена на Олимп на спине орла — или так утверждали пираты; несомненно, Зевс сделал его своим бессмертным виночерпием.