Тулепберген Каипбергенов - Неприкаянные

— Бек, там же дети! — вмешался Доспан. Зоркими глазами пастуха он нашел в толпе идущих детские головки.

— Я же говорю: целиться выше пояса, — зло огрызнулся бек. — Но если кунградцам не жаль своих детей, то почему я должен их жалеть?

Не жалели кунградцы детей. Никого не жалели. Гнали толпу на ружья хивинских нукеров. И она, подчиняясь, приближалась медленно к стенам города.

Бек поднял руку. Он прикинул взглядом, каково расстояние ружейных стволов от первой линии идущих степняков, и решил, что пуля их возьмет.

— Стойте! — крикнул Айдос.

Хотя крикнул не бек, которому подчинялось войско, а всего лишь старший бий, нукеры все же опустили ружья.

— Не нужны пули, я остановлю этих несчастных словом, — задыхаясь от волнения, объяснил Айдос. — Выстрелить вы еще успеете.

Он послал своего коня вперед, и испуганный буланый понесся навстречу толпе.

— Эй, люди! — срывая голос, завопил бий. — Остановитесь. Вас гонят на смерть. Еще несколько шагов — и вы попадете под пули хивинцев.

Перед самой толпой он осадил коня и, поднявшись на стременах, принялся махать руками. Бий думал, что люди не слышат его, — гудела все же толпа, да и топот ног мог заглушить человеческий голос. Однако не помог ни крик, ни эти поднятые с предостережением руки. Подталкиваемые конниками, степняки продолжали идти.

Конь Айдоса стал пятиться, грозная толпа пугала его. Еще несколько шагов — и люди опрокинут и коня, и всадника. Затопчут, как затаптывают попавшийся под ноги янтак.

— Неужели вам не дорога жизнь, неужели не дороги дети ваши? Опомнитесь, братья!

Слова эти затронули кунградцев. Невольно шаг их стал короче, и движение толпы замедлилось.

Заметил это Бегис, ехавший сзади толпы. Заметил и рассвирепел:

— Уйди с дороги, Айдос!

Поднял на крик голову старший бий и увидел брата.

— Это дорога смерти, — сказал он ему.

— Без смерти нет и жизни, — ответил Бегис. — Уйди!

Конь бия все отступал. И, отступая, приближался к тому роковому месту, где пули хивинцев могут достать и бия, и детей, идущих в первом ряду.

— Волк! — бросил брату страшное слово Айдос. — Если тебе нужна смерть, убей меня, но не губи народ свой. — Айдос выхватил меч, поднял его, вызывая брата на поединок.

Вид у старшего бия был таким грозным и столько решимости было в глазах, что толпа невольно остановилась, попятилась даже, сминая цепь конных джигитов, ехавших сзади.

Через толпу было нелегко пробиться Бегису, но он все же пробился, расталкивая грудью коня людей, пиная их ногами.

Меч у него был тоже обнажен. Сталь тотчас же скрестилась со сталью.

— Значит, все-таки у тебя есть сердце, если пожалел несчастных, — сказал Айдос, ставя меч свой поперек лезвия Бегисова меча и защищая себя этим. — Но сердце твое в руках дьявола…

Не назвал бий имя правителя Кунграда. Однако Бе-гис услышал это имя и затрясся весь от негодования.

— Нет, оно в руках бога. Ты хотел бы держать его в своих руках. Тогда бы оно, верно, было в руках дьявола, в руках изменника народа, ничтожного раба Хивы. Будь ты проклят!

Гнев вскипел в Айдосе. Он повернул меч вдоль лезвия Бегисова меча и о защите больше не думал. Слишком долго он защищался, слишком долго мучил себя терпением. Наступать! Разить обидчиков своих! Всю ненависть к ним вложить в удар. Вот отчего повернул свой меч Айдос.

Ты проклял меня! — произнес он в неистовой злобе. — Отверг брата. Мы чужие теперь, и кровь прольется не братьев, а врагов. — Меч взлетел над головой Бегиса. — Защищайся!

Айдос ждал, Айдос хотел, чтобы брат отразил его удар, чтобы смерть пришла в борьбе. А Бегис, как и в прошлом бою, не защищался, не искал спасения. Он бросил брату гневные слова, взбесил его и, когда взлетел меч, злорадно улыбнулся: Айдос убивает не его, Бегиса, убивает себя. Степь отвернется от братоубийцы и проклянет его, как проклял он.

Все померкло, все исчезло на мгновение перед Айдо- сом. Только дьявольская улыбка стояла перед ним, и он ударил по ней мечом. Страшным мечом, от которого и конь, не то что человек, распадется надвое. Рассек плечо Бегиса бий, рассек грудь до пояса. Повалился наземь кунградский сотник, под ноги своему скакуну, облил и копыта, и землю горячей кровью.

Елгельды, который держал в руках знамя Кунграда и должен был вырваться на своем коне вперед, вступить в бой с Айдосом, застыл, обомлев от ужаса. И нукеры застыли, и степняки, которых гнали на Айдос-калу.

— Алла! — взвизгнул Елгельды.

Знамя выпало из его рук, он повернул коня, и тот, обезумевший, как и всадник, понесся к берегу Кок-Узяка, увлекая за собой остальных. Беспорядочным потоком кинулись кунградцы в камыши.