Тулепберген Каипбергенов - Неприкаянные

Прекрасна Бухара, но далека. Не добраться до нее ни Есенгельды, ни сыну его. А если и доберутся, не найдется им места у трона эмира. Степняки не становятся бухарскими сановниками. Понимал это Есенгельды. Ближе и доступнее был Кунград. Правитель Кунграда Туремурат-суфи давно превзошел умом всех ханов. Степные племена тянулись к нему, защиты и помощи искали, отдавали себя под власть великого суфи.

Отдал себя под власть будущего хана и Есенгельды. Поверил, что суфи станет ханом. Советник же хану всегда понадобится. Тем более такой, как Есенгельды: дальнозоркий, умный, лицемерный. О хитрости же и говорить нечего: самого шайтана обведет вокруг пальца Есенгельды.

Приметил суфи Есенгельды и пообещал взять советником, если сам ханом станет. И тем подогревал мечту честолюбивого Есенгельды. До самой смерти заставил его служить себе, носить старое немощное тело по степи, быть и соглядатаем, и глашатаем, и наушником. И все ради халата мехрема, бархатного халата с золотым воротом.

Умирая, Есенгельды спросил сына:

— Стал ли Туремурат-суфи ханом?

— Стал ханом, — ответил Елгельды.

— Слава всевышнему, услышал молитву мою…

— Поздно, однако, услышал, — заметил сын.

— Для меня поздно, для тебя в самый раз, — вздохнул удовлетворенно Есенгельды. — Обещанное отцу передается сыну. Станешь советником кунградского хана.

Пообещал Есенгельды сыну: станешь советником. А вот как стать — не растолковал. Не успел. В тот же день до заката солнца отнесли бездыханное тело бывшего мехрема к кургану и опустили в землю.

Плакал Елгельды не только от жалости, но и от отчаяния плакал. Локти кусал, скреб пальцами песок, как пес очумевший. «Отец! Дорога-то где в мехремство? Где?»

И на могиле о том спрашивал, и в юрте, и в степи, когда поехал отыскивать след Туремурата-суфи. Сделать советником Елгельды мог ведь только суфи. Один он.

След привел Елгельды на берег Кок-Узяка, в камышовые заросли. В камышах стояли шатры кунградских нукеров. «Если нукеры здесь, — рассудил юноша, — то здесь должен быть и правитель». Поэтому он направил коня к самому большому шатру.

Не дошел, однако, конь до самого большого шатра. Дозорные схватили сына Есенгельды, стянули с седла и поволокли к старшему сотнику.

— Мне нужен великий хан! — кричал Елгельды. — Меня послал к нему отец.

— Всех в дорогу посылают отцы, но не все доходят до назначенного места, — ответили смеясь нукеры. Из шатра выглянул Бегис.

— Ойбой! — удивился он. — Никак Елгельды?

— Да, — чуть не плача от страха и боли, признался юноша. — Я Елгельды, сын мехрема Есенгельды.

— Был Есенгельды мехремом, — кивнул Бегис, — однако нет теперь ни мехрема, ни самого Есенгельды. Зачем пришел в камыши?

— Ищу хана великого Кунграда. Бегис усмехнулся:

— Пусть осуществится твое желание. Люди, отпустите этого джигита, он пришел с добрыми намерениями.

Нукеры отпустили Елгельды, не упустив случая дать ему хорошего пинка пониже спины.

— Войди в шатер, обладатель добрых намерений! Тернистой оказалась дорога к великому хану.

И боль, и унижение испытал Елгельды, прежде чем оказался у порога жилища кунградского правителя, странного порога, ничем не похожего на дворцовый. Да и за порогом не оказалось ничего, напоминающего покои великого хана.

— Опустись на курпачу! — холодно произнес Бегис. — Ковров здесь нет, мы в походе. Здесь ничего нет, кроме оружия.

Елгельды кивнул понимающе и сел на пыльную курпачу.

Ты умеешь владеть оружием? — спросил Бегис.

— Нет, — чистосердечно признался юноша. — Отец не готовил из меня воина.

Бегис тоже опустился на курпачу и подвернул под себя ноги. Глаза его с любопытством уставились на Елгельды.

— Кого же готовил из тебя отец?

Ему хотелось узнать, на что годен этот бледный, узкоплечий юноша. Если не воин, то кто же он? В горящей степи без меча обойдешься ли?

— Слугой хана, — ответил Елгельды. Постеснялся сказать: «мехремом». Глупцом посчитал бы его Вегис, глупцом самонадеянным.

— Все слуги хана сейчас с копьями и мечами, — объяснил Бегис. — Идет война.

— Я знаю.

— Зная, не научился держать в руках оружие? Руки юноши лежали на коленях, и были они, как и лицо, бледными, бессильными.

— Отец говорил, что не одним мечом побеждают врага.

— Верно, не одним мечом, когда готовят поход, — согласился Бегис. — Но когда он начался, побеждают только мечом.

Слова о войне не нужны были Елгельды. Они наскучили ему дома, и он сказал: