Авенир Крашенинников - Затишье

Вот уже затемнело, не видно куда рубить. Костя прислонил топор к поленнице, ушел от сарая. Не хотелось зажигать огня. Сидел на лавке, опустив плечи, сцепив пальцы.

Кто-то осторожно постучал в раму. Зачем прихромал этот старик, чего ему надо?

— Собирайся-ко, пошли ко мне. — Капитоныч значительно нахмурился.

— Сегодня я занят.

— Ну, ну век долог, да час дорог. Спрашивают тебя.

— Кто еще?

— Дьякон с гривой да служивый. Идешь, что ли?

Бочаров нехотя застегнул шинель. Старик ковылял ходко, торопился. От луны посветлело, на воротах чугунные кресты будто выбелены мелом. Стараясь не смотреть на расчищенные меж деревьев крайние склепы, Костя шел за сторожем.

Молодой офицер и жилистый парень поднялись навстречу. Офицер славно улыбнулся, ущипнул себя за ус, парень смотрел со спокойным любопытством. Капитоныч забрал побрякушку, запел неверным голосом про вора-французика, напустил в сторожку холоду.

— Будем знакомы, — сказал офицер, протянул руку. — Георгий Михель.

— Феодосий, — густо проговорил парень, жамкнув ладонь.

«Из семинаристов», — решил Костя. — Чем могу? — Все же с опаской взглянул на офицера.

— Здешнее общество распространения грамотности уполномочило нас привлечь вас, сударь, как человека образованного, к деятельности его, — заученно сказал офицер. — Если вы согласны, то просим в пятницу в библиотеку Александра Ивановича Иконникова, в шесть часов вечера.

— Да ты не сомневайся, — прогудел семинарист, — иначе с тоски замрешь. Садись-ка и говори как на духу, за что угодил в наши палестины.

Скрывать было нечего, Костя ответил коротко.

— Значит, условились, — сказал офицер. — Будем ждать.

Втроем вышли за ограду. Офицер поставил воротник, дрогнул плечом:

— Холодно в Перми.

— Скоро потеплеет. — Семинарист тронул Костю за рукав. — Потеплеет.

В окошках светилось. Хозяйка открыла дверь, пропустила Костю перед собой:

— А я уж напугалась — не случилось ли чего.

— Пригласили в библиотеку к Иконникову, — обрадовано ответил Бочаров. — Сами пригласили!..

— Вот и славно, вот и славно, а то бродишь как неприкаянный.

Косте даже не показалось странным, что хозяйка так оживилась. Он ушел к себе за перегородку, упал на кровать, сунул руки за голову и облегченно засмеялся.

— Ну, какой этот студент? — спрашивал Иконников Феодосия.

— Чистый ангел. Однако совратим. Сатрапы сами его к нам пихнули, иного пути ему нету.

— Доверять можно?

— Вскорости же испытаем.

— Отлично. А ты поезжай, Анастасия тебе передаст деньги.

Они стояли в коротком коридоре. В окно, наполовину заставленное старым шкапом, виднелся угол дома, где жили профессора и прочие чины семинарии. Голая ветка тянулась поперек, уперлась в камень. Иконников прикрыл глаза.

Был он сегодня желт, под глазами словно легли паутинки. Совещания с мировыми посредниками и акцизными были муторны, пользы ни на грош. Повторяют ораторы набившие оскомину прописи, непременно кивают на государя-императора, а от практических выводов блудливо прячутся.

Иконников потер ладонью нос, вошел за Феодосией в читательную залу. Человек пятнадцать расположились в ее тесноте между полок с книгами и журналами. Многие стоя перебирали страницы: кресел не хватало. Подпоручик Михель устроился на подоконнике, поглядывая во двор. Историк Смышляев — редкий ныне гость, в добротном английского покроя сюртуке, в жилетке, при черном шелковистом галстуке под крахмальным воротником, подняв палец, втолковывал что-то двум бывшим семинаристам, по-прежнему угловатым и гривастым.

— Так вот, — выждав тишины, деловито сказал Иконников. — Прокламации «Что нужно народу?» мы отпечатаем несколько тысяч. А покамест договоримся: едущие на каникулы берут с собою переписанные от руки…

— Не вижу ее особенной ценности, — возразил Смышляев, поигрывая костяным ножичком, предназначенным для разрезания книжных листов.

— Еще бы, вы человек богатый, — протянул Феодосий.

— Погоди, Некрасов. — Иконников поднял ладонь. — Думаю — это программа будущего тайного общества. Ее необходимо знать всем честным людям.

— Вы не раз убедились, Александр Иванович, что я целиком на вашей стороне, — примирительно заговорил Смышляев. — Однако тайные общества ни к чему еще не приводили. В этом признаются, например, и декабристы, если вы прочли повнимательнее последние выпуски «Полярной звезды».

— Напротив, я усматриваю в этом их прозрение. Нужно такое тайное общество, которое разбудило бы грозную силу: пятьдесят миллионов крестьян!