Мэри Келли - Залив Голуэй

— Не знаю, a stór , — ответила я.

— Мы приехали в Чикаго, и дела пошли хорошо, но началась война. Не успели мы толком от нее оправиться, как сгорел город. Что все это значит, мама?

Я сидела рядом с ним. Бриди спала. Она очень уставала, ухаживая за ним и заботясь о детях. Мы с Майрой помогали ей, но сама Бриди работала на износ.

— Если бы он только ел, — приговаривала она и готовила его самые любимые блюда.

— Я бы и сам хотел, но не могу, — отвечал он ей.

В ту ночь Пэдди не спал, и ему хотелось поговорить.

— Я умираю, мама, да?

— Ты просто очень слаб, Пэдди.

— Я тут лежу и все время думаю: почему Господь допускает, чтобы происходили все эти вещи? — спросил он.

Перед моими глазами вновь возникла картина: мой несгибаемый малыш крепко сжимает свечку у источника Святого Энды, полный решимости отвести беду.

— Это не Господь, Пэдди, — ответила я.

— Дядя Патрик сходу обвинил бы во всем ненавистных Sassenach,  — горько усмехнулся он.

— Ну, от них нам точно лучше не становилось, — подтвердила я. — Но повсюду столько жадности и зла. А ты лучше думай о хороших людях, Пэдди. Например, о тех, кто помог нам на «Сьюпериоре» и в Новом Орлеане.

— Подумать только! Джеймси нашел Лоренцо и Кристофа!

— Это было своего рода чудо, Пэдди. Как и то, что мы пересеклись с Джеймсом Маллоем. Что дядя Патрик привез к нам ваших кузенов Кили, потерянных, казалось, навсегда, но найденных вновь. И ты тоже, Пэдди. Мой первенец. Ты тоже — настоящее чудо. И такой хороший человек. Я горжусь тобой.

Но он вдруг перебил меня.

— Я убивал на войне, мама, — сказал он. — Конечно, эти люди тоже пытались меня убить. Подумать только: я столько всего пережил, а тут меня подводит мое собственное сердце.

Он взял меня за руку и очень серьезно посмотрел на меня — мой несгибаемый сынок, снова обратившийся к своей маме.

— Будет ли там жизнь, мама? После смерти?

— Я верю, что будет, Пэдди.

— И я попаду на Небеса?

— Отец Гроган принял твою исповедь и соборовал тебя, — сказала я. — Он ведь говорил тебе, что благодать счастливой кончины — величайший дар, на который может рассчитывать человек.

— Я вместо этого предпочел бы несколько лет счастливой жизни, мама, — грустно ухмыльнулся Пэдди.

— Я знаю, a stór, но священники — они всегда говорят такие вещи.

— И Господь простит меня?

— Конечно. Ты был хорошим сыном, хорошим мужем, хорошим отцом. Ты любишь свою семью. Господь судит о нас по тому, как много мы любим.

— Я действительно люблю Бриди и моих детей: Майка, Джимми, Мэри, Мартина, Эда, Анну и маленькую Онору. И тебя, мама. Я очень люблю тебя. И папу, конечно, тоже. Я люблю моих братьев и Бриджет, люблю ее мужа и их жен. Люблю дядю Патрика, тетю Майру, Томаса, Дэниела, Грейси, Джонни Ога и все, что с ними связано. Люблю всех моих племянников и племянниц, — сказал он.

— В тебе очень много любви. Я бы сказала, что ты отправишься прямо на Небеса, Пэдди.

— Я бы хотел, чтобы мой рай был с папой и Чемпионкой в Нокнукурухе, как в прежние времена. И чтобы внизу блестели в солнечных лучах воды залива Голуэй.

— Так и будет. Я тоже представляю себе рай именно так. Придержи там место у очага и для меня, Пэдди.

Я поцеловала его, и он уснул. А на следующий день умер.

С тех пор прошло уже три года, и все это время Бриди вела себя очень мужественно. Еще одна молодая вдова, ей нужно было заботиться о семерых детях, хотя Майк и Джимми уже выросли и зарабатывали сами, а Мэри пять лет назад вышла за славного парня по имени Пат Келли.

Бриди и Мэри сидели вместе в гостиной. Мэри кормила своего двухлетнего сына Вилли.

— Я останусь дома с мамой, — сказала мне Мэри.

— Я не могу туда пойти, Онора, — устало произнесла Бриди, когда я села рядом с ней на диван, когда-то принадлежавший Майре.

Я вспомнила свою сестру, сидевшую на этом самом месте и скорбившую по Джонни Огу.

— Тебе все еще очень больно, Бриди, — с пониманием откликнулась я.

Она кивнула.

— В этот день много лет назад я познакомилась с отцом Пэдди.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Утром после ночи Святого Иоанна. Пэдди каждый год рассказывал мне об этом.

— Он очень любил тебя, Бриди. Когда он вернулся с войны, именно ты научила его жить счастливо.

— Мы и вправду были счастливы. Этот мужчина был для меня большой радостью, — ответила Бриди.

— Мама, может быть, тебе все-таки будет лучше пойти со всеми, — вставила свое слово Мэри.

— Если ты в состоянии, Бриди, то сделала бы мне этим большое одолжение.