Мэри Келли - Залив Голуэй

— Почему бы и нет? — отозвалась я.

Патрик расхохотался. В этот момент он был похож на мальчишку.

— Думаю, нам все-таки следует сначала пожениться, — заметил он.

— Не хотелось бы шокировать детей, — согласилась я.

— Да и Майкл ожидал бы от меня должного уважения по отношению к тебе.

— Это точно.

— Только вот не знаю… — задумчиво продолжал Патрик. — Думаю, что могу испугаться в последний момент.

— Ох, Патрик, посмотри! — воскликнула я.

Лунный свет превратил воду Баббли-Крик в чистое серебро.

— Mearbhall .

— Что это?

— Неожиданное сияние, — объяснила я. — Дар.

Патрик долго смотрел на Баббли-Крик, а потом тихо повторил:

— Дар.

Он обнял меня за плечо, накрыв полой своей куртки. Возвращаясь по Хикори-стрит домой, мы издалека услышали звуки волынки и заметили в окне свет керосиновой лампы. Вся наша семья продолжала плясать в гостиной. И мы к ним присоединимся.

Утро после Ночи Святого Иоанна, 23 июня 1893 года

— Ну и где этот упрямец?

В дверях появилась Майра, готовая рвать и метать.

— Патрик на кухне, завтракает.

— Поверить не могу, что он отказался идти с нами на ярмарку.

— Он заявил, что это дело принципа.

— Принципа? Когда мы уже договорились провести этот день все вместе?!

С момента открытия в мае Чикагской Всемирной Ярмарки — точнее, Всемирной Колумбовой Выставки 1893 года — в город отовсюду хлынули миллионы желающих взглянуть на ее чудесные экспонаты. А сегодня, 23 июня, я попросила все наше семейство отправиться туда вместе.

Старший сын Пэдди, Майк, организовал пятьдесят семь билетов для моих двадцати семи внуков, двух правнуков, а также их родителей, Патрика и семьи Майры. Став в свои двадцать семь лет высококвалифицированным слесарем, Майк помогал преобразовать шестьсот акров заболоченной почвы вдоль озера Мичиган в сказочно-белый район для выставки, Уайт-Сити — Белый Город, где, как он рассказывал мне, «расположены величайшие здания, когда-либо построенные человечеством. Один лишь павильон промышленности и свободных искусств занимает тридцать акров, и там могут разместиться триста тысяч человек. Ты только вообрази себе!»

Старший мальчик Стивена, шестнадцатилетний Эд, единственный рыжий во всей нашей компании, работал там вместе с Майком.

— Я собираюсь стать гражданским инженером и строить мосты, туннели и небоскребы, — говорил он мне.

— Но твой отец… — начала было я.

— …хочет, чтобы я стал мэром Чикаго, — закончил он за меня. — Я в курсе. И работаю также и в этом направлении.

Какие же они напористые, мои внуки.

Майк и Эд показывали нам с Патриком фотографии этих вновь отстроенных греческих храмов, итальянских палаццо и римских амфитеатров, которые выросли на берегу озера. Мы были впечатлены тем, что наши мальчики называли «чудесами архитектуры», и восхищались картинками павильонов, которые здесь построил каждый штат, входивший в Союз: Калифорнийский — в стиле испанских католических миссий с целой башней из апельсинов («Они каждый день раздают эти фрукты!» — восторженно сообщил нам Эд); павильон Айовы, сделанный из кукурузы; гигантский сруб от штата Вашингтон. А еще, по их словам, просторные павильоны Франции, Испании, Австрии, стран Южной и Центральной Америки, Индии, Японии, России и Турции, самостоятельно построенные этими странами, чтобы демонстрировать там свои товары и достижения.

А прямо из окна своей гостиной мы видели самый популярный здесь аттракцион — Чертово колесо.

— Его высота — двести шестьдесят четыре фута, — пояснил Эд, когда мы разглядывали это гигантское колесо, четко видимое на расстоянии четырех миль, отделявших Бриджпорт от Джексон-парка на выставке.

— Главная достопримечательность центральной Аллеи удовольствий, — заявил Майк.

— Я слыхала об этой аллее, — сказала я.

Они рассмеялись. Аллея удовольствий обеспечивала развлечениями всю выставку. Алжирские заклинатели змей, акробаты с острова Ява, пение венгерских цыган, а также всевозможные танцоры и музыканты выступали в национальных деревнях, вытянувшихся вдоль аллеи длиной в милю. Обитатели десятков самых экзотических мест демонстрировали толпам зрителей достижения своих культур.

Там, прямо рядом с улицей Каир, где знаменитая Маленькая Египтянка исполняла танец живота, стояла даже не одна, а целых две ирландских деревни — каждая со своим набором «местных» исполнителей и умельцев.