Алексей Домнин - Матушка-Русь

Родная земля… До боли, до скрежета зубовного гнетет тоска. Хоть бейся головой в камни, хоть зверем вой на всю степь от немощи и бессилия. Даже воздух здесь какой-то чужой, застойный, будто пропах ханскими петухами…

Особо князя не неволили — живи, как знаешь. Только два мрачных широкогрудых стражника следовали за ним неотступно — в его ли шатер, на соколиную ли охоту.

Чтобы тоску заглушить, обратился Святослав к соколиной охоте.

Дни пропадает на ней.

Шумят птичьим гомоном степные озера. Валом идут с теплого моря, гнездятся тут гуси, утки, лебеди.

Пустил князь с руки белого кречета — злобную и красивую птицу северную. Пером чист он и гладок, черные глаза, как бусинки, горят. Здесь, в степи, кречету ноги в воде держат — не любит жару, ноги свои рвать от нее начинает. Но даже норовистая эта птица привыкает к неволе. А человек? А ты, князь?

Легко взмыл в поднебесье ширококрылый хищник и сразу ринулся камнем на запоздавшего селезня. Свистом резнули воздух утиные крылья, помчался селезень к озерку, но опрокинулся, срезанный острым когтем. А кречет уже подхватил его и тяжело полетел с добычей. Над камышами колыхалась стайка легких утиных перьев.

Снова ушел кречет в подоблачье и долго-долго кружил над камышовым озером. На нем суетились утки, в камышах гоготала гусыня, не спеша низко прошли над водой два белых лебедя — даже в полете они горды и неторопливы. Опустились, взбуравив воду, на середину озера и поплыли, тихо курлыкая.

Должно быть, их высматривал кречет. Стрелой просвистел он над первым лебедем, но тут же был отброшен ударом могучих крыльев птицы. Взмыл кверху и снова ринулся на лебедя, вытянув когти. Лебедь быстро и сильно отбивал хищника ребрами крыльев, и не мог кречет пробиться сквозь удары.

Святослав подивился ловкости и силе гордой птицы — привстав на воде, она грудью встречала кречета. К ней с тревожным кликом подоспела другая, и кречет торопливо полетел прочь. Он сел прямо на берегу, тяжело дышал и разевал клюв. А лебеди, торжествующе прокурлыкав, поплыли рядом в камыши.

Святослав залюбовался ими. Чем-то напоминали они половчанку — то ли осанкой своей, то ли спокойной неторопливостью.

Нет, не ее, другую.

Была ли она, эта встреча, не приснилась ли?

Была. Где-то живет на земле девица с глазами, как утреннее небо, и серебристыми тяжелыми косами. Она ждет князя, она зовет его. Она понимает его тоску, знает о его беде.

Представил Святослав — поднимается солнце за дальними лесами, засветились церквей золотые маковки. И вся в бело-розовом, как для свадьбы, стоит печальная девица на городской стене. Ветер шевелит легкое покрывало и нежно касается бледных щек.

Простерла она хрупкие руки и не на князя смотрит, а куда-то вдаль. Битва ей видится.

В глазах ее мольба и горе.

Смешались в жестокой битве русские и половцы, лица черны от пота и пыли.

А девица тянет руки к солнцу в великой скорби:

Святослав ощутил соленый осадок на губах. Подумал: «Вот так и Ярославна, добрая жена Иго-рева, все глаза на степь проглядела, призывая мужа».

Вздохнул Святослав всей грудью и растянулся на траве, закинув руки за голову. Тихо плыло по небу лохматое рыжее облако, и парил под ним белый кречет.

Надсадно закричала утка в камышах. С тревожным писком пронеслись мимо белобрюхие кулички.

И хорошо было Святославу. Будто сил прибавилось.

Верил он — теперь скоро, очень скоро вернется на отчую землю. Вернется не с опущенными глазами. Принесет он людям сказание о походе в далекую степь, о битве, равной которой не видывала земля.

Трижды крикнул петух. Крикнул, прохлопал рыжими крыльями и потянул привязанный к ноге шнур. Сердито квокнул, скосил глаз на спящих у потухшего костра людей.