Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

— В этом нет сомнений. Я сейчас же пойду к князю и постараюсь разузнать все, что возможно, о затеянном им походе. Но прежде я хотел бы услышать ваш план побега.

— Князь лишь на словах обещает вам руку своей сестры, поэтому позволяет вовсю пьянствовать и беспутничать, принимая в этом деятельное участие и сам. Понятно, что свои оргии вы с князем предпочитаете устраивать подальше от штаб-квартиры. Почему бы вам не предложить Меншикову устроить сегодня очередную, тем более что подходящая компаньонка для этого есть — я. Князь занят подготовкой к предстоящему походу и, скорее всего, откажется, но вряд ли запретит развлечься вам. Мы отправимся ко мне и не вернемся.

— План недурен. Где вы обещаете мне неземное блаженство?

— Если под неземным блаженством вы подразумеваете счастливый миг вашей встречи с любимым дядюшкой, то первый шаг к нему мы совершим из фольварка пана Тенявского, у которого вы с князем не раз бывали с потаскушками, не забывая осчастливить одной из них гостеприимного хозяина.

— Но третьего дня я играл с этим скупердяем в карты, и он сообщил, что, опасаясь шведов, собирается покинуть фольварк.

— Пана Тенявского действительно нет в фольварке. Ну и что? Он оставил присматривать за фольварком управляющего, который сдал мне две пустующие комнаты с правом принимать гостей, чем я сегодня и воспользуюсь. К тому же вы собрались в фольварк не с визитом к хозяину, а... несколько с другой целью.

— Учли ли вы, что меня во всех поездках сопровождает конвой? При посещении фольварка он будет при нас непременно, а это два десятка мушкетов и шпаг в руках бывалых солдат. Кроме того, когда я останавливаюсь где-либо без князя, начальник конвоя принимает меры для пресечения попытки моего бегства, выставляя со всех сторон часовых якобы для моей охраны.

— Все это я учла. Я сняла комнатки на первом этаже фольварка в противоположном от парадного входа углу, их окна выходят в парк. Прежде чем начальник конвоя успеет оцепить фольварк часовыми, мы будем в парке, за оградой которого начинается лес. Предусмотрела я и возможные досадные случайности, которые могут иметь место во всяком рискованном предприятии. Моя прислуга состоит из трех переодетых гайдуками сердюков полковника Галагана, в кустах под моими окнами будет спрятан еще их десяток, а в лесном овраге сразу за оградой парка нас поджидает с лошадьми отборная казачья полусотня. Думаю, пана Анджея излишне убеждать, что сердюки личной охраны его дядюшки владеют мушкетами и саблями не хуже русских драгун.

— Вижу, дядя знал, кому поручить организацию моего побега — лучшего исполнителя он вряд ли мог сыскать, — заметил Войнаровский. — Что ж, теперь дело за мной. — Он протянул Марысе ее кубок. — За то, чтобы мой визит к князю Меншикову оказался успешным...

Оставшись одна, Марыся придвинула кресло поближе к дверце печки, сняла сапожки, с недопитой бутылкой вина и кубком забралась с ногами в кресло, свернулась калачиком.

Марыся была довольна собой — подготовка к бегству племянника Мазепы пока шла успешно, а оно было нужно Марысе не меньше, чем гетману. Полковник Скоропадский мог стать владыкой Гетманщины лишь при условии, что гетманская булава лишится сегодняшнего хозяина, а это могло произойти только в двух случаях — смерти Мазепы либо его измены Москве. Судя по энергии, которую Мазепа развил в последнее время, и его шашням с годившейся ему во внучки Мотрей Кочубей, умирать в ближайшие годы он не собирался, поэтому приходилось надеяться на его переход к королю Карлу. Но разве можно было хоть в чем-то, тем более в серьезном деле, полагаться на старого интригана-двурушника, у которого на неделе семь пятниц?

Значит, оставалось одно — заставить его изменить России, подведя к черте, когда измена, желай или нет он ее осуществить, окажется неизбежной. Бегство Войнаровского, пребывающего у князя Меншикова в заложниках, и должно было приблизить Мазепу к этой роковой для него и желанной для Марыси черте. Поэтому она почти без уговоров согласилась помочь гетману освободить племянника и намерена это сделать, несмотря ни на какие трудности.

Допив оставшееся вино и пригревшись у печки, Марыся задремала. К действительности ее вернул голос трясшего ее за плечо Войнаровского.

— Просыпайтесь, пани Марыся, я велел седлать нам коней.

— Седлать коней? — Марыся сбросила ноги с кресла. — Как понимаю, визит к Меншикову оказался успешным?

— Как сказать, — неопределенно ответил Войнаровский. — Если исходить из того, что князь отпустил меня до полуночи к вам в гости, — да. Если оценивать его по результату разговора с князем о причине его похода на Гетманщину, — нет.