Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

Уже в 1413 году в Договор о Городельской польско-литовской Унии был включен специальный пункт, согласно которому сорок семь знатнейших польских родов приняли в свой состав сорок семь литовских семейств, передав им свои фамилии и гербы. Позже закон об адаптации распространился и на казачье шляхетство, которое отныне, помимо награждения за службу землей, как полноправное рыцарство Речи Посполитой, получило возможность иметь официальных побратимов из самых старинных и заслуженных польских и литовских родов, получая их фамилии и «пшипущали сень до их гербув». С той поры многие казачьи старшины наряду со своими фамилиями носили и польско-литовские, преимущественно князей Потоцких, Радзивиллов, Зборовских, Язловецких, Закржевских, не говоря о фамилиях принявших католичество и ополячившихся некогда украинских православных князей Вишневецких, Калиновских, Зазерских. Даже гетман Богдан Хмельницкий имел право на фамилию и герб одного из знатнейших польских родов Абданк, с которым побратался согласно закону об адаптации один из его предков.

Именно знатность происхождения, богатство князей Колядинских и громкая боевая слава отца Мазепы позволили ему получить блестящее образование и стать пажом короля Яна Казимира. Пожалуй, сыграло свою роль и то, что прежде при королевском дворе блистала его красавица-мать, признававшая обращение к себе лишь как к княгине Мазепе-Колядинской. Наверное, милая матушка, ты брала от столичной жизни сполна все, что та могла дать, потому что отец при упоминании о варшавском королевском дворе чертыхался, а сама ты на старости лет принялась замаливать грехи бурной молодости в Киевском женском Фроловском монастыре, приняв имя инокини Магдалины и став впоследствии его игуменьей.

Мазепа говорит это не в осуждение, поскольку на собственном опыте знает, как сладко сжималось сердце, когда на королевских приемах его представляли иностранцам как дукса [34] Дукс — князь (лат.) Иоанна Мазепу-Колядинского, хотя он, следуя примеру отца, именовал себя лишь казачьим шляхтичем. Именовать именовал, однако считал ни в чем не ниже отпрысков самых знатных польских и литовских княжеских родов, а его острый язык и длинная сабля, которыми он одинаково прекрасно владел, отбивали охоту у кого-либо это оспаривать. Да, гонор у него был прямо королевский, и за него ему в конце концов пришлось поплатиться, расставшись в один миг и с королевским двором, и с Варшавой, и с самой Речью Посполитой..

Варшавский высший свет, вздумавший считать себя со времен недолгого пребывания польским королем француза Генриха Валуа «вторым Парижем», был падок ко всяческим французским нововведениям, в том числе дуэлям. Но во Франции наступил период, когда за дуэль со смертельным исходом приходилось дорого расплачиваться, и оттуда в Польшу перекочевало правило «поединка до первой крови». Польская шляхта, в которой на смену рыцарским традициям пришли повадки придворных шаркунов и дамских угодников, охотно стала следовать этому правилу. Однако казачье шляхетство его отвергло, продолжая сражаться на дуэлях по-прежнему либо пока ты не снесешь противнику саблей полголовы или не проткнешь его насквозь, либо пока этого он не проделает с тобой.

Желающих рисковать жизнью из-за неосторожно брошенного пылкого взгляда коханой паненки или из-за не понравившегося каламбура среди польской шляхты оказалось крайне мало, отчего с казачьей шляхтой предпочитали не искать ссор, а это позволило ей почувствовать себя хозяйкой положения при дворе. Именно чувство вседозволенности сыграло с Иваном Мазепой роковую роль. Сочтя себя по какому-то пустяшному поводу оскорбленным, он прямо в королевских покоях обнажил саблю и потребовал у обидчика немедленной сатисфакции. Это было неслыханным по дерзости поступком, и наказание за него соответствовало тяжести вины.

Но не зря он считал себя прежде всего обладателем казачьей фамилии Мазепа и лишь потом фамилии литовских князей Колядинских. Что ж, если Речь Посполитая не нуждается в услугах королевского пажа князя Иоанна Колядинского, то почему казаку Ивану Мазепе не плюнуть на какую-то Польшу и не заняться истинно казачьим делом, как все его предки? И бывший красавец-паж, любимец очаровательных паненок и гроза соперников шляхтичей-поляков, прекрасный исполнитель ночных серенад и чтец любовных виршей собственного сочинения оказался не в казачьих войсках гетмана польского Днепровского правобережья, не в полках русской Гетманщины, а в самом вертепе степных разбойников Северной Таврии и черноморских пиратов, при одном упоминании которых варшавские придворные паненки-фрейлины падали в обморок, а седоусые ротмистры и полковники грозно хмурили брови и клали руки на эфесы сабель, — Иван Мазепа очутился в рядах Запорожского сечевого братства-товарищества.