Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

Новый лагерь, обнесенный земляным валом с площадками для орудий — ретраншемент, был устроен недалеко от села Яковцы на пологой возвышенности, которую можно было атаковать только с одного направления — с прохода между Яковецким и Будищанским лесами. На этом участке поля шириной в полторы версты Петр распорядился построить шесть редутов, расположив их на расстоянии мушкетного выстрела друг от друга — они должны были ослабить наступательный порыв шведов. Позже Петр велел перпендикулярно к этой линии редутов возвести еще четыре — им надлежало рассечь боевые порядки атакующего противника надвое и заставить его оказаться под огнем с фронта и одного из флангов.

Не сумев сорвать переправу русской армии на свой берег Ворсклы и помешать ей укрепиться на нем, шведы поняли, что теперь противник имеет возможность атаковать их всеми силами и навязать генеральное сражение. Опасаясь иметь во время него в своем тылу полтавский гарнизон, который мог оказать поддержку своей армии, шведы предприняли 21 и 22 июня ожесточенные штурмы крепости. Предчувствуя подобное развитие событий, полковник Келин приказал утром 21 июня выстроить перед Спасской церковью русский гарнизон и казаков Левенца, которые дали клятву умереть, но не отступить из города. И когда во время штурма 22 июня шведам ценой огромных потерь удалось достичь вершины крепостного вала, после кровопролитного рукопашного боя они были сброшены вниз.

Петр тоже понимал, что накануне генерального сражения король Карл постарается обезопасить свой тыл и покончить с Полтавой, и отправил Келину в полом ядре приказ: «Ныне инако вам повелеваем, что вы еще держались до половины июля и далее, понеже мы надежду отселя, с помощью божиею, имеем вас выручить, о чем паки подтверждаем: держитесь, как возможно, и нам давайте знать о себе».

Будучи реалистом, Петр сознавал, что для удержания крепости его повелений мало, поэтому, не исключая и нежелательного для себя хода событий, отправил Келину и другое письмо. В нем он приказывал в случае, если русской армии не удастся пробиться в город, вывести из Полтавы мирное население, город сжечь, орудия взорвать или утопить. А с остатками гарнизона и казаками пробиваться к главным силам. В конце письма уточнялось, что приказ подлежит исполнению только после возможного отступления русской армии от Полтавы, то есть после ее поражения в генеральном сражении.

25 июня Петр лично осмотрел шведский лагерь и неприятельские позиции под Полтавой, подъехав к ним как можно ближе, после чего произвел смотр своим 24 конным полкам. Тут же последовал приказ, что командовать кавалерией будет князь Меншиков, а его помощниками назначались генерал-лейтенанты Боур и Ренне. Уже совместно с Меншиковым Петр принял решение, что кавалерия в генеральном сражении будет находиться на «обоих крылах» своей пехоты. Затем был устроен смотр русской артиллерии, которая была подчинена генерал-лейтенанту Брюсу, с которым Петр разработал план размещения мортир и гаубиц на поле предстоящего сражения.

Вечером этого дня военный совет разработал диспозицию будущего сражения. Общее командование пехотой было поручено фельдмаршалу Шереметеву, одну из его дивизий Петр взял под свое начало. Когда Шереметев, поддержанный присутствовавшими на совете генералами, заявил Петру, что личное участие царя в сражении в качестве обычного генерала нежелательно, Петр ответил, что это решение им принято окончательно и обсуждению не подлежит.

Утро 26 июня началось с неприятности: когда в пять часов Петр прибыл к Шереметеву, тот доложил, что ночью к шведам перебежал немец-наемник, унтер-офицер гвардейского Семеновского полка.

— Немчин? — зло раздул ноздри Петр. — Проклятое изменническое племя. Но нет, на повторение Нарвы король Карл пусть не надеется [102] Перед сражением под Нарвой к шведам из русской армии перебежал наемник-немец, доставивший противнику важные сведения, что стало одной из причин поражения царских войск . Господин фельдмаршал, что может знать унтер-офицер гвардии, а теперь и шведские генералы?

— Обычный унтер-офицер, в том числе гвардии, не может знать больше, чем о положении дел в своем полку, но немчин... — Шереметев вздохнул, пожевал губами, продолжил: — Все иноземцы в России, не исключая армии, держатся друг дружки, постоянно собираются вместе, состоят как бы в одной общине-землячестве, а потому — что знает немчин-генерал, то при желании может знать и немчин унтер-офицер. А генералов-немчинов у нас много, и известно им немало.