Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

— Похоже, басурмане тож на якоря легли. Чутье не обмануло русского флагмана. Турецкая эс­кадра в самом деле оказалась неподалеку, на видимости. Едва забрезжил рассвет, турки, завидев русскую эс­кадру, только и помышляли, как бы поскорей изба­виться от грозного соседа, спешили сняться с якорей.

Панику на турецких судах сразу заметил вышед­ший на палубу Ушаков и приказал сниматься немедля с якорей по способности:

— Вступить под паруса! Гнать неприятеля!

По привычке Ушаков окинул взглядом эскадру, как всегда, первым делом удостоверился, что все на ме­сте. «Что за наваждение? Пяток фрегатов?» — крик­нул Данилова, протянул ему подзорную трубу.

— Петр Лексеич! Сочти фрегаты!

Не прошло и минуты, Данилов недоуменно пожал плечами:

— Пяток, Федор Федорович!

Ушаков схватил подзорную трубу, встревожено по­шарил по видневшейся турецкой эскадре. Там рубили якорные канаты, кое-как ставили паруса. Ушаков, не опуская трубы, крякнул так, что Данилов вздрогнул:

— «Амвросий»-то, среди турок пасется!

Уж свои-то суда флагман угадывал с первого взгляда, знал наперечет все приметы, будто отец заботливый…

И на самом деле, фрегат «Амвросий Медиоланский», когда стемнело, по ошибке забрел, увлекшись погоней, к турецкой эскадре и отдал якорь как раз посреди полу­месяцем расположившихся турецких кораблей.

Выручили смекалка и выдержка командира, капи­тана 2-го ранга Нелединского, и предрассветная суета турок. Как положено, флаги спустили все корабли с за­ходом солнца, а поднимать свой флаг Нелединский не спешил. Убрав с палубы всех лишних матросов, он бы­стро снялся с якоря, сдрейфовал немного в сторону, не­спешно поставил паруса и отстал благополучно от не­приятеля. А так бы мог и в плен угодить, будь против­ник порасторопней, а его флагман посмышленей…

А один из флагманов, «Капудание», где держал флаг адмирал Сеит-бей, снялся с якоря одним из последних, и вскоре его и 66-пушечный «Мелек-Бахри» нагнали и взяли в огненное кольцо корабли русской эс­кадры. Поначалу 74-пушечный «Капудание» и его со­брат пытались уйти от погони, ожесточенно отстрели­вались, ожидая, видимо, помощи от Гуссейна, но капу-дан-паша уносил побыстрей ноги.

«Рождество Христово» дало несколько прицельных залпов, и «Капудание» заполыхал. Брандскугель вре­зался в его корму намертво, и объятая пламенем корма заволоклась дымом. А «Рождество Христово» изготови­лось нанести еще один, сокрушающий удар. «…Порав­нявшись, весь борт свой оборотил против носу непри­ятельского корабля и, остановясь на дрейфе, в таком по­ложении готовился сделать ему лаг всем бортом, упо­вая, что неотменно от оного должен будет он потонуть; но в сие время люди неприятельского корабля, выбежав все наверх, на бак и на борты, поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спа­сения, заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасе­ния адмирала, командира и служителей, и замечено бы­ло, что оный корабль разбит был уже до крайности, за­ливался водой и все три мачты сбиты долой по палубу и густой дым начал показываться, так что до распрост­ранения пожара передовая шлюпка успела взять только упомянутого адмирала трехбунчужного пашу Саит-бея, капитана корабля «Капудание» Мехмет-дерия и за ним Мустафу-агу и прочих 17 чиновников…» Едва шлюпка отошла от борта, как «Капудание» заполыхала, вся объ­ятая пламенем. Налетевший шквальный ветер разно­сил языки огня по палубе и вдоль бортов.

— Не миновать «Капудании» погибели, крюйт-ка­мера, поди, занялась пожаром, — успел проговорить Ушаков, и страшный взрыв потряс все вокруг. Адми­ральский корабль взлетел на воздух, погребая под сво­ими обломками почти восемь сотен моряков и «весьма знатную сумму» денег всей казны турецкого флота.

В тот же час младший флагман, бригадир Голенкин с авангардней, пленил «Мелек-Бахри», капитан кото­рого сдался после недолгого сопротивления. Победа была полная, но и пострадали некоторые корабли эска­дры. У «Рождества Христова» громадным каменным ядром разбило фок-мачту. С таким рангоутом продол­жать погоню смысла не было.

— Прекратить погоню, возвратиться в строй! — приказал Ушаков.

Узнав о разгроме турок, Потемкин надумал поздра­вить моряков лично.

Эскадра, устраняя повреждения, направилась к Га-джибею, куда спешил из Бендер светлейший князь.

Флагман Севастопольского флота отменно знал морские традиции и положенное чинопочитание Глав­нокомандующему. Тем паче что князь впервые удосто­ил своим вниманием эскадру в море.