А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

Но с 1911 года придворные Большого и малого дворов заметили, что Александра, уловив интригу против себя и Ники в действиях черногорок, резко порвала тесные дружеские отношения с Милицей и Станой, оставаясь в рамках официальных родственных.

Пока существовало благорасположение молодой царицы к Анастасии и Милице, Распутина во дворцах Николаевичей называли «божьим человеком». Так же уважительно к Старцу Григорию относились и клевреты Николая Николаевича в обществе.

Как только произошло изменение в отношениях между Александрой, с одной стороны, и Милицей и Анастасией – с другой, великий князь под влиянием супруги и её сестры задумал удалить Старца от Царской Семьи и проучить его.

Но эти старания не увенчались успехом. Целительное воздействие Распутина на болезнь Наследника, его искреннее отношение к Царской Семье, народная мудрость и безыскусная правдивость в религиозных и человечески душевных беседах настолько укрепили дружбу простого сибирского мужика с Николаем, Александрой и их детьми, что попытки Николая Николаевича перессорить их окончились провалом.

Тогда мстительный и злобный великий князь вместе со своим семейством начал подлую интригу против молодой Императрицы. Именно с той поры люди великого князя в полиции, администрации, Святейшем Синоде и других опорных пунктах власти и «общественного» мнения подключились к грязной клеветнической кампании против Александры, вменяя ей в вину редкие посещения дворца Распутиным. «Обиженные» Государем великая княгиня Мария Павловна Старшая со своим семейством, дядя Павел и Ольга Валерьяновна Пистолькорс, брат Миша с Натальей Вульферт, вольнодумец и историк великий князь Николай Михайлович и другие недовольные в Доме Романовых живо подхватили сплетни и клевету, добавляя кое-что и от себя. Ярмарка злословия в великосветских салонах с удовольствием включилась в шельмование молодой Императрицы. Хор врагов Николая и Александры в Думе и околодумских кругах, вроде Гучкова, Милюкова, Родзянки и иже с ними, немедленно вступил в дело и развил семейную интригу внутри Дома Романовых до общегосударственного размера. Правда, сначала успехи злопыхателей были не очень велики, но и капля точит камень.

Несмотря ни на что, Николай относился к дяде Николаше заметно теплее, чем к другим дядьям и членам Дома. Может быть, сказывалось то, что он какое-то время стажировался в лейб-гвардии гусарском полку под командованием великого князя Николая Николаевича. Во всяком случае, даже получая от специальной службы дворцового коменданта надёжные сообщения о некорректных высказываниях великого князя, его супруги и её сестры в свой адрес или против Аликс, он словно пропускал их мимо ушей. Его благоволение к дяде Николаше простёрлось настолько далеко, что он даже назначил его Верховным Главнокомандующим, хотя Аликс с самого начала и выражала сомнения в правильности такого шага.

Что сделано, то сделано. И вот теперь Верховный Главнокомандующий, прежде чем явиться в свой полевой штаб, устроил в Оранжерее настоящий военный совет. На семейное совещание не взяли только Романа. Во-первых, князь был слишком молод – ему минуло восемнадцать лет. Во-вторых, он был невоздержан на язык, мог сболтнуть в обществе или полку что-то лишнее и к тому же слишком любил своего троюродного брата – царя.

Хозяйка дома, Милица, не без оснований опасавшаяся всюду чужих ушей, велела накрыть небольшой овальный стол, чтобы не перекликаться о деликатных вещах через обычный большой. Сначала подали страсбургский паштет. Таким образом теперь ежедневно начинали завтрак, выражая гастрономические симпатии прекрасной Франции.

Небрежно ковыряя вилкой в тарелке, сухая, чёрная лицом и волосами Милица, не мигая, вперила взор чёрных глаз куда-то в гущу пальм, словно именно там должно было открыться ей, профессиональной сивилле, близкое и далёкое будущее. Её пятидесятилетний супруг Пётр Николаевич, болезненный и безучастный почти ко всему, кроме лошадей, сидел визави и высоко держал рано поседевшую голову на длинной, как у брата, шее, торчащей из шитого золотом воротника генерал-адъютантского мундира. Он был спокойнее своего брата по характеру, одолеваем различными недугами и по этим причинам меньше интересовался интригами в Доме Романовых.

Слева от него сидела свояченица Анастасия, такая же сухая и чёрная, как «старшая галка». Она с удовольствием уплетала паштет, зная наверное, что именно будет говорить её сестра.