Лидия Обухова - Набатное утро

Еще задолго до решения хана Александр знал, что может быть и такой оборот: во Владимире сядет Андрей. Скорее всего Батый не лгал — такова воля отца. Он помнил, как суровый Ярослав год за годом ласкал и научал Андрея в обход ему. Но, вспыльчивый по природе, Александр воспитал в себе терпение.

Спустя месяц, выйдя из парадного шатра Батыя, новоиспеченный великий князь с явной неловкостью бросил взгляд исподлобья на старшего брата.

— Веришь, что сделано по отцову хотенью? Я не верю.

Александр ответил не сразу.

— Не в том суть, Ондрюша. Ордынцы считают, что тем ослабили Русь. Пусть считают. Лишь бы мы были за одну душу. Этого и хотел батюшка. Помнишь завещание?

Андрей с горячим чувством сжал руку брата. Дивно, что тот не настаивает на своем первородстве.

У Александра сказывался новгородский опыт: силен не тот, кто выше сидит, а кто вершит дело. Отец готовил его на вторую роль. Он же убедился, что именно в крепости западных рубежей и есть сердцевина пользы для Руси. Без слова уступил Владимир. Но не Новгород! Титул князя Киевского и Новгородского был явным новшеством. Александр Невский скорее Киев принял как довесок...

Вновь ощутил он пагубность удельного разделения державы. Притерпевшись к частым опасностям, когда степь — то печенегская, то половецкая, — бешеной конницей обрушивалась на порубежные заставы, — эта вековая привычка отбиваться, а потом вновь отстраиваться на еще теплых пепелищах, как ни странно, не обострила, но притупила инстинкт опасности. Орда уже надвигалась, подземный гул многотысячных копыт был уже различим, а князья тешились распрями, считались самолюбием. Все русские княжества могли бы сообща выставить сто тысяч бойцов. Могли бы! А сто сорок тысяч монгол были единым кулаком. И не встала на тот час дева — Обида, не заплескала крыльями над Русью, чтобы очнулась та от своего зачарованного недомыслия...

Несмотря на свою прозорливость, Александр Невский не мог, разумеется, знать, как складывался по камешку тот монолитный монгольский таран, который так ощутимо ударил Русь и раз, и другой... Все началось, подобно раздуванию искры, с дерзких из-за малочисленности, но ошеломительных по успеху вылазок головорезов Чингисхана — одного из сыновей матушки Оэлун, вдовы племенного вождя, — против соседствующих кераитов, маркитов и найманов. Как это удалось? Причин, самых разнородных, было множество.

Скромный достаток кочевого семейства из пяти человек зиждился на поголовье скота, равном двадцати пяти лошадям, пяти головам рогатого скота, шести овцам или козам. Стадо кормило, одевало и защищало. Для перевоза кибитки требовалось четыре вьючных животных (для юрты богача все двенадцать). Такому хозяйству необходимы были значительное пространство и постоянный корм.

Конное войско монгол (собственно, это и есть перевод слова «орда») тоже вынуждено было безостановочно передвигаться: степь, искромсанная колеями обозных повозок, прибитая копытами, должна иметь время прийти в себя, возродить травяной покров!

О себе сподвижники Чингисхана говорили, что их предки — народ Сивого волка и народ Прекрасной лани, — когда-то переплыв бурные воды, поселились в долине реки Онон. Посреди степей восточного Забайкалья, то и дело сокрушаемых суховеем, обитатели холмистой местности Онона, густо заросшей сосновыми борами, черемуховыми, тополиными и березовыми рощами, изобилующими птицей и зверем, вполне могли считать себя удачниками, избранным народом. Была в этой легенде и прекрасная чужеземка, ставшая женой вождя племени, и не менее чудесное рождение ею сынов-богатуров от некоего светоносного юноши, который проникал к ней тайно через дымовое отверстие юрты. Отсчет времени всех событий ограничивался присказкой: «Это случилось через двенадцать поколений...»

На самом же деле народы Азии, включая сюда кочевников Великой степи с их предводителями-ханами, подобно ожившим песчаным барханам, из века в век теснили друг друга и смешивались друг с другом. Сходно с тем, как и по Европе прокатывались волны то гуннского, то готского нашествий, а недавние норманнские набеги захлестнули берега Англии, Западной Франции, даже Южную Италию, частично укоренясь там.

Сородичей матушки Оэлун, маленькое свирепое племя тата, ее сын покорил первыми. Но то ли их воинственность стала нарицательной, то ли сам Чингис велел для устрашения называть так свое войско, только имя разбитых татар объяло всю Орду — капля дала имя океану. Словно сама Азия, этот народоизвергающий вулкан, села тогда в седло и «ветром разрушения» пронеслась от подошвы Алтая, обогнув южный берег Каспия, через Кавказ и Грузию в половецкие степи...