Лидия Обухова - Диалог с лунным человеком

Когда-то в детстве отец мне сказал: «Все, что приходит в голову человеку, — возможно».

Помню, очень хотелось опровергнуть это мнение, нафантазировать такое, такое… и — не получалось! Выдуманные мною чужие планеты, как две капли воды, походили либо на Черное море, вблизи которого я родилась, либо на среднеазиатские пустыни, где жила в раннем детстве, а то копировали белорусскую пущу, окружавшую меня в отрочестве. Однако, по мере того как я росла, училась, читала, особенно в последнее десятилетие, когда чуть не всякий день приносит внеземные новости, мои фантазии становились конкретнее, а следовательно, все более… отрывались от земной почвы! Здесь нет противоречия: наши знания о Вселенной пополняются, и мечта получает добавочный разбег. Чем больше знаешь, тем оригинальнее мыслишь.

Меня как писателя интересуют не столько чудеса техники, сколько человеческая натура. Как и в чем она способна меняться и совершенствоваться под воздействием непредвиденных обстоятельств? Если человеку нельзя опереться на чужой опыт, потому что до него такого опыта не существовало!

Я убеждена, что для глубоких сильных натур Небывалое подобно животворящему солнечному лучу. Оно соответствует их внутреннему заряду. Такими мне представляются дикарка Лилит («Лилит») и высокомудрый Жу («Птенцы археоптерикса»), девушка Сахарь и пастух Иашулан («Дочь Ноя»), А вот звездолетчик Зенит («Яблоко этого года») и охотник Одам («Лилит»), какой бы перевал Времени их ни разделял, схожи неумением осмыслить новое, найти в нем свое место. Им не хватает поначалу отваги и благородства, хотя со временем и они душевно вырастают. Даже легкомысленного позера Кешу («Диалог с лунным человеком») Небывалое поворачивает в лучшую сторону.

Вот, пожалуй, о чем мне хотелось поразмыслить, углубляясь в Страну Фантазию.

Звезда шла по кругам Вселенной. Не следимая ничьим глазом с Земли, она упорно посылала азбуку своего луча. Но звери двигались по плоскости, а человеческим существам ночной небосвод затмевало пламя костров; они не ощущали многомерности пространства.

Звезда приближалась, хотя была далеко, в расстоянии нескольких планетных поколений.

…Задремав, Лилит внезапно проснулась. Ей казалось, что между этими двумя мгновениями прошло не больше, чем надо для взмаха руки; на самом деле она проспала два костра. Солнце давно зашло, и чёрное небо спутало ветви.

Её разбудили звуки барабана. Она подняла голову. Накануне племя удачно охотилось; только один загонщик не избежал беды: лапа издыхающего зверя сорвала лоскут кожи с его плеча. Но кровь скоро уняли, и теперь он веселился вместе со всеми возле общего костра.

Лилит с любопытством вытянула шею. Она спала, как и все дети, за частоколом, через который не смог бы перескочить зверь. Подстилка из охапок травы густым ароматом увядания перебивала остальные запахи. Зелень, прежде чем превратиться в груду жёлтых чешуек, выдыхала влагу; листья были ещё живы, а цветы, как выброшенные на берег рыбы, раскрывали рты — их венчики впервые не сомкнулись перед вечером.

Лилит ладонью пыталась отогнать цепкий запах; глаза её жадно ловили отсвет костра. В дымной красноватой мгле разносились звуки табунды: разрозненные удары, похожие на толчки крови. По жилам Лилит они проходили, как струи огня, вызывая то холод, то жар.

Она растерянно толкнула одного, другого, третьего из спящих. Толкнула грубо, как существо, которое само притерпелось к боли и привыкло причинять её другим, не считая боль чем-то важным, не то что голод!

Но никто не проснулся. Сверстникам с избытком хватало дня, они засыпали до заката; для них солнце никогда не обрывало шествия. Если же их будили из-за ночной тревоги, они слепо хлопали веками: переполох представлялся сновидением.

Но Лилит с младенчества знала, что существует ночь — оборотная сторона мира. Об этом ей рассказывала мать, родившая её близко к полуночи. Само имя «Лилит» означало темноту, мрак, когда даже редкие звёзды скрыты за облаками, — и все удивлялись: почему выбрано такое пугающее слово? Ведь другие женщины поручали своих детей дневным силам. Но мать Лилит захотела, чтоб её дочь была дочерью ночи. В странном упорстве болезненной женщины, возможно, таилась надежда, что именно её ребёнок со временем преступит ночные страхи, как смелые перешагивают магический круг.