Петер Пранге - Княгиня

— Мы с твоей матерью были лучшими подругами, — напомнила Олимпия. — Боже, как же я ненавидела твоего отца за то, что он увез ее в Англию!

— Мне думается, и мама до сих пор его за это ненавидит, — улыбнулась Кларисса. — Зимой уж точно. Во всяком случае, именно она убедила его отпустить меня сюда. А когда Уильям, уже дважды побывавший в Италии, дал свое согласие сопровождать меня…

— …совершив непростительную ошибку, — мрачно перебил наставник, закатив глаза.

— …то отец мой в конце концов перестал упорствовать. Какой же это полезный инструмент, — резко переменила тему Кларисса, по примеру Олимпии нанизавшая на изящную серебряную вилку лежащие на тарелке кусочки жаркого, чтобы было удобнее разрезать их ножом. — Ничего подобного в Англии нет, мы вынуждены за столом призывать на выручку не всегда чистые руки, будто какие-нибудь варвары. Непременно куплю себе здесь пару дюжин перед отъездом домой.

— Нет нужды покупать, я просто подарю их тебе к свадьбе, — пообещала Олимпия. — Твоя мать писала мне, что она уже не за горами. Когда же?

Под испытующим взором Олимпии Кларисса вдруг посерьезнела.

— Свадьба? Когда я вернусь домой.

— Стало быть, как я понимаю, медлить с отъездом ты не намерена?

— Да, разумеется, донна Олимпия.

— Уже в третий раз напоминаю тебе, чтобы ты перестала меня называть донной и на вы! Но отчего ты так изменилась в лице, когда я спросила тебя насчет свадьбы? Похоже, ты не рада?

И снова этот строгий, испытующий взгляд, от которого Клариссе было явно не по себе. Может, взять да и выложить кузине правду? Хочется рассказать все как есть, вот только стоит ли? Ей явно достанется от Олимпии. Да и вообще они едва знают друг друга, собственно, это их первая встреча. Кларисса решила ограничиться полуправдой.

— Дело обстоит так, — начала она с вымученной улыбкой, — что я с удовольствием побыла бы здесь подольше. Ведь чтобы осмотреть все, что есть в Риме, понадобится не один год — древние развалины, церкви, картинные галереи, а я хочу посмотреть все-все! Кто знает, когда еще представится возможность выбраться сюда.

— А где вы собираетесь поселиться?

Впервые за вечер князь Памфилио Памфили, супруг Олимпии, вмешался в застольную беседу. Когда они переступили порог дворца, этот симпатичный и тщеславный человек едва удостоил Клариссу взглядом, а с начала ужина сидел, уткнувшись в тарелку, безмолвно поглощая еду, лишь время от времени с кислой миной вставляя скептическое замечание, будто ужин в обществе Клариссы и Уильяма был величайшим испытанием для его нервов.

— Я… я рассчитывала… — смешавшись под пронзительным взором князя, пролепетала Кларисса. Запас итальянских слов куда-то улетучился. Это что же, гостеприимство на римский манер? Если да, то от него предстояло отказаться! Откинув голову, она ответила на безупречном итальянском: — Думаю, что сниму пару комнат в городе. Вы не могли бы порекомендовать гостиницу, донна Олимпия?

— Гостиницу, мисс Уитенхэм? — недовольно переспросил Уильям. — А как же моя работа? — Крючковатый нос теперь уже смотрел на донну Олимпию. — Дело в том, синьора, что я — писатель и согласился на это обременительное путешествие исключительно ради возможности создать литературное произведение, которое с нетерпением ждут в образованных кругах Англии. «Путешествие по Италии с описанием и учетом всех многочисленных искусительных и манящих соблазнов и обольщений, каковые в этой стране встречаются».

— О том, чтобы оставаться здесь, не может быть и речи, — не дал ему договорить Памфили. — Незамужняя женщина, разъезжающая в мужском платье! — Князь неодобрительно покачал головой, метнув взгляд на Клариссу. — Надеюсь, вы умеете читать и писать, не так ли? Не сомневаюсь, что в Англии и женщин этому учат.

— А здесь разве нет? — вопросом на вопрос ответила Кларисса.

Олимпия нахмурилась:

— Ты хочешь сказать, что умеешь читать и писать?

На лице княгини отчетливо читалось изумление.

— Конечно, умею! — ответила Кларисса.

— Как мужчина? — Олимпия секунду помедлила, будто догадавшись о чем-то. — И что… по-итальянски тоже?

— А как же? Ведь я говорю по-итальянски. К тому же итальянский — это забавная перемена, произошедшая с латынью, — добавила Кларисса с торжествующим видом, повернувшись к князю, — а ей обучил меня Уильям, когда я еще была ребенком.

Лицо Олимпии осветила теплая, почти нежная улыбка.

— Ты мне так напоминаешь твою мать, — призналась она, ласково похлопывая Клариссу по руке. — И еще немножко меня саму в молодости. Мне хотелось бы стать для тебя старшей подругой, как когда-то твоя мать была для меня. Во всяком случае, ты останешься у нас. Здесь более трех десятков комнат, и хотя не в каждой из них можно жить, все же парочка для тебя сыщется.