Владимир Буртовой - Последний атаман Ермака

— Трясца Урусовой бабке, чтоб весело спалось! — ругнулся Матвей, с отчаянием подергал себя за темно-русую бородку, обреченно махнул рукой. — Не казнись, Федотка, твоей вины в том нет, что Митяй с казаками к Урусу угодил. Ежели день-два живы будут, постараемся вызволить товарищей из неволи. Теперь дайте коням роздых, напоите в реке — скоро здесь нешуточное сражение учнется, ежели только мурзы отважатся настоящий бой нам дать!

С острова вплавь спешно переправились две сотни конных казаков, а по стругам, поставленным вновь на якоря борт к борту, на правый берег Яика по сходням сошли еще две сотни пеших казаков, каждый из которых имел по две заряженных пищали с запасом пороха и пуль. Матвей поспешил навстречу Богдану, издали оповестил казаков, что передовые разъезды ногайцев уже вышли из леса вверху по Яику.

— Через малое время подступят сюда! Поторопитесь, Богдан, у степняков глазастые досмотрщики, как бы не приметили нашу засаду. Вы вдоль опушки залягте, а я с конными вон к тем дубам продерусь, чтобы быть у мурз за спиной.

— Добро, Матвей, — коротко ответил Богдан, молча махнул казакам, чтобы поспешили за ним, и первым побежал к опушке леса, где в густых зарослях кустарника можно было легко укрыться. Матвей прихватил с собой дозорцев с Федоткой, присоединился к остальным всадникам. Они, ведя лошадей на поводу, шли лесом, выбирая места, менее всего затрудненные поваленными деревьями, начали удаляться от Яика, мысленно прикидывая, на каком они расстоянии от засады с атаманом Барбошей.

— Дьявол корявый! Чтоб упырь таскал твою бабку по такому же бурелому, намотав косы на руку! — ворчал за спиной Матвея хрипловатым голосом Ортюха Болдырев, ругаясь на невидимого лешего. — Нет того, чтобы добрым молодцам просторную просеку расчистить, так, скверную душу теша, навалял сухостоя!

— Не накликай нечистого, Ортюха, — отшутился Иван Камышник, хрустя валежником рядом с давним другом. — Услышит твое недоброе пожелание своей любимой бабке, налетит, не такую потеху учинит над нами, вовсе из лесу не выдеремся! А то начнет водить нас кругами по своим владениям, не то что ногаев, а и своего городка не сыщем!

Рябой Тимоха Приемыш сдвинул шапку с влажных от тяжкой ходьбы белокурых волос, глянул на атамана крупными ярко-синими глазами, серьезным тоном, будто успокаивая Матвея, объявил:

— От лешего я остерегся верной приметой! Будучи в отрочестве послушником, узнал от преподобного иеромонаха Фотия, чтобы уберечься от козней лесного деда, надобно, собираясь в лес, повернуть стельки лаптей или сапог пятками вперед. Вот лешему и невдомек будет, в какую сторону шел человек!

Матвей, мало веря во всякую нечисть, улыбнулся, но разубеждать Тимоху не стал. «Пусть думают, что это и в самом деле поможет не заблудиться в чащобе, — подумал он, — у меня другая, более верная примета — теперь наступает полдень, солнце должно греть в затылок! Хоть и не печет сквозь густые кроны, зато видно, где пробиваются прямые лучи…»

— Поспешим, братцы! Вот-вот у берега пальба учинится, а мы сюда не по грибы залезли! — поторопил Матвей казаков и, высматривая впереди наиболее удобное место между стволами деревьев, прибавил шагу, натягивая повод вороного коня. — Думаю, полверсты прошли, давайте к опушке выбираться!

— Слышу впереди гомон! — подал голос Федотка, которому удалось опередить остальных товарищей на полсотни шагов.

— И я слышу! — отозвался Матвей. — Знать, ногайские конники у нашего городка, теперь… — и не договорил своего предположения, как справа от них послышалась залповая пальба из пищалей, затем отдаленный сплошным гулом людской крик многих сотен голосов. Над лесом, снявшись с гнезд, закружили сотни перепуганных птиц.

— Вперед, казаки! Не упустим своего часа угостить извечных набеглых разбойников на Русь! — громко выкрикнул Матвей, дернул коня за повод и через несколько минут был уже на опушке леса, огляделся. У берега Яика, напротив казацкого городка, на конях носились ногайские всадники, из луков пускали издали невидимые стрелы как в сторону Кош-Яика, так и в сторону опушки леса, откуда через равные промежутки времени, продолжали греметь залпы казацких пищалей. На изрытой копытами земле недвижно лежало несколько десятков конских трупов, человеческих тел за далью не было возможности разглядеть, но по тому, как некоторые всадники, кто по одиночке, а кто и вдвоем на одном коне уносились от острова на восток, где в версте или чуть дальше остановились ногайские кибитки, Матвей без труда догадался, что покидают поле боя раненые ногайцы или те, кто увозил прочь побитых до смерти.