Сначала было просторно, прогалина казалась широкою, но мало-помалу она начала суживаться, и вскоре Сергей Александрович заметил, что едет уже вовсе без дороги. Лошадь лениво повиновалась ему и только делала вид, что старается, но на самом деле задерживала ход и не слушалась.
Боясь заблудиться, Гурлов повернул назад. Он хотел выехать из леса по своему следу, но через некоторое время потерял его. Дело становилось плохо. Теперь можно было плутать без конца, если стараться действовать по собственному соображению.
Гурлов знал, что в таких случаях лучше всего положиться на лошадь, и отпустил ей поводья. Лошадь повела мордой, потянула носом и, словно поняв то, что от нее было нужно, повернула в сторону и пошла уверенным шагом. Ветки заслоняли дорогу и больно хлестали Гурлова, но он мало заботился об этом. Ему важно было как можно скорее, чтобы не терять времени, выехать к какому-нибудь жилью.
Жилье вскоре показалось: это была полуразвалившаяся мельница, стоявшая у реки среди леса. Из трубы мельницы шел дым.
Сергей Александрович никогда не был здесь (он знал это наверное), но место, даже расположение дерев показалось ему знакомым, точно он где-то, как во сне, уже видел все это однажды.
«Странно!» — подумал он, подъезжая к мельнице.
Но еще более странной показалась ему встреча, оказанная здесь. Вдруг, неизвестно откуда, словно из-под земли выросло, выскочило пять человек, двое схватили лошадь под уздцы, а остальные накинулись на Гурлова и стащили его на землю.
Дальше пошли события совершенно неожиданные. Гурлова ввели на мельницу, освещенную только разложенным костром, и здесь, в толпе людей, он увидел Никиту Игнатьевича Труворова, спокойно расхаживавшего в шубе нараспашку. Да, это был, несомненно, Труворов. Он сейчас же узнал Гурлова и протянул к нему руки:
— Ну, что там… того… здравствуйте… Вы от Чаковнина?
— Как от Чаковнина? — переспросил Гурлов, едва приходя в себя и все еще сомневаясь, не грезит ли он.
— Ну, да, там, от Чаковнина… — повторил Труворов, — вы его… какой там… видели?
— Чаковнина в городе нет, — сказал Гурлов.
— Ну, что там нет! — обиделся Никита Игнатьевич. — Тарас Ильич, слышите?..
Чернобородый Тарас подошел к Гурлову.
— Как, господина Чаковнина в городе нет? — спросил он. — Быть этого не может!
Сергей Александрович только пожал плечами.
Когда он, наконец, столковался, понял, в чем дело, узнал, куда он попал и где теперь находится, и почему тут Никита Игнатьевич, то он не пожалел, что, вопреки настояниям Маши, отправился в дорогу. Если бы Чаковнин приехал в город благополучно, то должен был бы явиться к Ипатьевой, где стоял Гурлов с Машей. Так и Труворов говорил. Если ж он не явился, то, значит, с ним случилось что-нибудь, но что именно — этого никто не мог знать. Было очевидно, что гайдуки не могли порешить с ним. Во-первых, им было не справиться с Чаковниным, а, во-вторых, не в таком они уехали расположении, чтобы такое дело взбрело им на ум.
— Нет, этого быть не может! — рассуждал Тарас, качая головой.
Он, Труворов и Гурлов сидели у костра, и все трое взволнованно обсуждали случившееся.
— Как же, — продолжал Тарас, — люди сами захотели повиниться в своей вине… и вдруг, чтобы сделали такое — да быть этого не может!..
— Да что это за люди? — спросил Гурлов.
— Да те самые, что убили князя Гурия Львовича!..
— Гайдуки Кузьма и Иван! — проговорил Гурлов, вспомнив, что про них, как про убийц, говорил князь Михаил Андреевич, когда они встретили их в карете, задержанные похоронной процессией.
— Они самые! — подтвердил Тарас.
— Так ведь я сегодня видел Кузьму у черного доктора, — вспомнил Гурлов, — сам видел, как тот переносил доктора в обмороке в спальню. Кузьма наверно у черного доктора.
— Ну, значит, нам надо сейчас ехать в город, — сказал Тарас, — время терять нечего… Где этот доктор живет? Везите меня прямо к нему, я с ним сам управлюсь.
— Надо бы подумать сначала, — возразил было Гурлов, — можно ли ехать?
— Нет, — перебил Тарас, — я уж управлюсь с ними: мне только бы узнать, где они, а там я поговорю с ними! Едем, барин!
Тарас приказал оседлать двух лошадей и быстро стал одеваться.
Одевшись, он преобразился в обыкновенного дворового человека, готовый сопровождать Гурлова, по-видимому, в качестве его слуги.
— Нет, так поступать не показано! — все еще сердился он, вскакивая на седло. — Назвался груздем — полезай в кузов! Погодите, голубчики!.. Узнаете меня!
Читать дальше