Николай Абин - Прыжок самурая

Генерал положил на стол папку, опустился на стул и замер. Минуты, в течение которых Сталин просматривал документы, показались ему вечностью. Но вот последняя страница была прочитана. Сталин тяжело поднялся из-за стола и подошел к окну.

«Подлец! Все вы одним миром мазаны! – с ненавистью подумал Вождь о министре иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуоке. – Двенадцатого апреля ты, мерзавец, в этом кабинете головой клялся, что не вступишь в войну… – Услужливая память подсказала те самые слова: „Завтра соглашение подписано, господин Сталин. Давайте уточним формулировку: «В случае если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет». Если я солгу, моя голова – ваша“. – Врал, собака, за поставки нефти от Северного Сахалина отказался, а сам спал и видел, как бы оттяпать у нас Дальний Восток. Думал, меня, как козла морковкой, можно поманить своими намеками: „Судьбу Азии должны решать две силы – Япония и Россия, и потому нам лучше идти рука об руку. Япония закроет глаза, если СССР устремится к теплым морям и захочет получить порт Карачи…“. Тоже нашли дурака! Теперь-то я знаю, чего стоят твои слова. Вот и разведка подтвердила, что вы готовы прыгнуть нам на спину! Ну уж нет, не дождетесь! Вы еще ответите нам за Цусиму!»

С трудом подавив вспышку гнева, Сталин обернулся и спросил:

– Товарищ Абакумов, так вы полагаете, что японцы готовы напасть на нас?

Абакумов нервно сглотнул и, собравшись с духом, ответил:

– Товарищ Сталин, все будет зависеть от того, как пойдут дела под Москвой.

– А ведь это действительно так, – оживился Вождь. – Фашисты не ожидали, что их хваленый блицкриг провалится! Наша оборона становится все более прочной, и это обнадеживает.

– Да, товарищ Сталин, – кивнул Абакумов. – Информация из особых отделов фронтов подтверждает, что красноармейцы с каждым днем сражаются все более стойко.

– Выходит, не видать фашистам Москвы как своих ушей, а раз так, японцы будут медлить до последнего! Надеюсь, они хорошо усвоили наших уроке на озере Хасане и в районе реки Халхин-Гол! – Голос Сталина окреп.

– Но, товарищ Сталин, надо учесть, что разоблаченный шпион ссылается на авторитетный источник – начальника военной миссии генерала Янагиту… – осмелился напомнить Абакумов.

В кабинете воцарилась звенящая тишина. Абакумов отдавал себе отчет в том, что он позволил себе пресечь радужные надежды Вождя. Но тот пытливо заглянул ему в глаза и одобрительно заметил:

– Это хорошо, товарищ Абакумов, что вы отстаиваете свое мнение, но… – После этого «но» душа у Абакумова ушла в пятки. – Но разведка – это особая область. Кому, как не вам, знать, что белое на самом деле может оказаться черным. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Да, товарищ Сталин! Мы проверяем информацию по другим каналам.

– Я не сомневаюсь в этом и хочу предупредить: не спешите с выводами. Восток есть Восток. Японцы будут вести игру и с нами, и с немцами, и мы не должны попасться на их крючок.

– Понимаю, товарищ Сталин!

– Это хорошо, что вы такой понятливый. Я вам верю, товарищ Абакумов, но не забывайте, ваша ошибка дорого обойдется…

– Я не подведу… Я… – У генерала перехватило дыхание.

– Идите и работайте, товарищ Абакумов! – завершил встречу Сталин.

Абакумов по-военному четко развернулся и вышел из кабинета. Сталин немного походил от стены к стене и остановился у карты. Болезненная гримаса исказила его лицо.

Несмотря на все усилия Ставки, линия фронта неумолимо приближалась к столице. 30 сентября по левому крылу Брянского фронта ударила 2-я танковая группа Гудериана, 2 октября перешли в наступление ударные силы группы армий «Центр». 3 октября пал Орел, 4 октября – Спас-Деменск и Киров, 5 октября – Юхнов, 6 октября – Брянск. В районе Вязьмы несколько крупных соединений Красной армии оказались в окружении. Положение на важнейших направлениях, ведущих к Москве, оставалось тяжелым. Вражеская авиация беспрерывно бомбила наши позиции. 13 октября враг вошел в Калугу, 16 октября занял Боровск, тишайший городок, лепившийся вокруг древнего монастыря, 17 октября был оставлен Калинин, 18 октября немецкие танки ворвались в Можайск и Малоярославец, откуда до Москвы рукой подать… И все же надежда оставалась. Сталин знал, что красноармейцы делали все, чтобы остановить атаки врага. Гитлеровцам казалось, что до победы оставались считаные километры, но они превратились для них в настоящий ад.