Томас Костейн: Наполеон. Последняя любовь

Мать семейства настолько заинтересовало решение старшей дочери, что она развернулась в кресле и нахмурила брови. Бетси сразу воспользовалась передышкой. Она отнесла собаку к двери и легонько шлепнула ее.

— Не волнуйся, Снуки, — шепнула девушка, — я тебя хорошо покормлю вечером.

— Джейн, я уверена, что ни один цвет тебе не идет так, как белый, — твердо заявила госпожа Бэлкум. — Ты в белом выглядишь такой хорошенькой и юной!

— Вот именно, мама! Я не хочу выглядеть слишком юной. Я видела, — в голосе Джейн прозвучали энергичные нотки, — я видела потрясающий индийский муслин. Такой неяркий зеленоватый цвет резеды. Он мне так понравился!

Миссис Бэлкум задумалась.

— Джейн, я поеду и взгляну на материал. Но имей в виду, я ничего не обещаю.

Глава семейства поднялся из-за стола и неохотно отставил в сторону кувшин с вином.

— Дорогая, прости меня, но мне пора отправляться в город. Я понимаю, что мнение мужчин не принимается во внимание, но мне кажется, что этот муслин очень пойдет Джейн. Она стала взрослой. Ти, приведи мне Конкистадора. Я поеду на нем. — Он возмущенно закричал: — Опять твоя рубашка вылезла из брюк! Если ты не будешь за собой следить, отправлю на конюшню!

Он прошел мимо Бетси и легко потрепал ее по голове.

— Извини, что не могу захватить тебя с собой.

На следующее утро Бетси поднялась, как обычно, первой. Было всего лишь шесть часов, и из кухни и конюшни не доносилось ни звука. Только кудахтали куры, и мычал скот. В половине седьмого она приняла ванну, оделась, небрежно причесала волосы. Девушка быстро выбежала из дома на солнышко, держа в руках шляпку.

Собаки сразу почуяли ее приближение. Они вылезли из-под крыльца, где обычно спали, и начали как бешеные носиться перед Бетси и громко лаять. Конюшня обычно не закрывалась, но прошло несколько секунд, прежде чем в дверях показалось округлое лицо Вильяма Питта.

Он поклонился девочке.

— Доброе утречко, ми-ис Бесс.

До того как она двинулась дальше, ей было необходимо внимательно осмотреть двор. У них служило примерно полдюжины слуг, и они считались рабами, хотя им позволялась некоторая свобода, и они соблюдали свои привычки и обычаи. Сара и Менти были оставлены на острове капитаном рабовладельческого судна, потому что сильно заболели во время путешествия из Африки. Вильям Белкум купил их практически даром. Они прослужили в семействе несколько лет, и Сара решила, что им нужна фамилия, чтобы их союз оказался более прочным. Менти не стал с ней спорить. Сара часто слышала, прислуживая за столом, как Бэлкумы с ностальгией вспоминали прекрасный дом, стоявший недалеко от Темзы, и она выбрала это название для себя и флегматика Мети в качестве фамилии. Постепенно Темза превратилась в Тиммс, но Сара не возражала.

Конюха снесли на берег с рабовладельческого судна почти при смерти. Он был поразительно высоким человеком — наверно, шесть футов и восемь дюймов. Вильям Бэлкум заметил:

— В центральной части Африки обитает раса очень высоких негров. Мне кажется, что он родом с Лунных Гор. Я просто в этом уверен. Мы возьмем к себе этого беднягу.

Хозяин потребовал за него один фунт. Высокий узник начал поразительно быстро выздоравливать. С первых дней всем стало ясно, что он обладает удивительным чувством достоинства. Он гордо носил на длинной шее свою маленькую головку, будто дело было не только в длине костей, но в том, что он принадлежит к древнему благородному роду.

— Наверно, раньше он был вождем или шаманом-лекарем, — говорил господин Бэлкум.

Они назвали его Цезарь, а потом стали называть его Цезарь Август [8].

Цезарь Август стал заботиться о лошадях, ему нравилась компания четвероногих существ. Как-то Бетси, которая часто выступала в роли посредника, обратилась к родителям.

— Цезарь Август считает, что ему тоже надо взять фамилию. Как у Сары и Менти.

— Какое же имя желает носить старый вождь? — спросил отец.

— Он как-то слышал ваш разговор с кюре и понял, что вы с ним обсуждали великого человека.

— С каким кюре?

— Преподобным Годефруа Юстасом Стоджкином.

— А, с этим, — господину Бэлкуму не очень нравился преподобный Стоджкин.

— О ком же мы разговаривали?

— О Вильяме Питте [9]. Цезарь Август сказал, что был главным человеком в своей стране, как Вильям Питт являлся главным человеком в Англии. Он считает, что ему очень подойдет это имя.

— Что он о себе думает, старый разбойник! — улыбнулся Вильям Бэлкум. Но подумав, сказал: — Что ж, Вильям Питт-старший, если бы он был жив, не стал бы возражать. Ему это даже могло бы понравиться, — отец утвердительно кивнул головой.