Лоренцо Медичи де: Заговор королевы

Королева слегка качнула головой, и фрейлины тут же принялись поправлять ей подушки, чтобы она могла расположиться удобнее и взирать на подчиненных, не утомляя себя.

— Вам принесли куриный бульон, ваше величество, — продолжила герцогиня. — Доктора говорят, что он смягчит кашель.

Екатерина едва заметно улыбнулась. Она всегда любила куриный бульон, но сейчас у нее не было аппетита. Слишком одолела ее слабость. Заметив стольких людей вокруг себя, она с трудом шевельнула рукой, словно давая понять этим жестом, что находит их присутствие неуместным. Герцогиня на лету уловила желание госпожи и подала знак фрейлинам, которые немедленно покинули опочивальню — так же бесшумно, как и вошли. Остались только самые знатные придворные дамы, герцогини и принцессы, лично преданные королеве.

— Как погода, госпожа де Ретц? — спросила королева слабым голосом.

— Все еще идет снег, ваше величество. Очень холодно, как и все последние дни.

— Я замерзла. Распорядитесь, чтобы подбросили дров в камины, — приказала она неожиданно твердо. — Скажите им, что королеве холодно.

Герцогиня низко поклонилась и, не отворачиваясь от государыни, едва заметно кивнула маркизе де Отей, стоявшей у нее за спиной. Маркиза поняла значение этого жеста и подала знак первому камердинеру, который тут же послал пажа за истопником, чтобы тот добавил дров в камин королевской опочивальни. Во всем, что касалось августейших особ, двор придерживался чрезвычайно сложного церемониала, в котором каждый выполнял строго определенные обязанности. Эти маленькие личные привилегии ревностно охранялись, так что никто никогда и подумать не смел о том, чтобы выполнить работу другого, даже если речь шла о таком простом поручении, как подбросить дров в камин.

Неизбежная близкая кончина государыни омрачала настроение придворных. В замке воцарилась атмосфера торжественного траура. Все сознавали тяжесть положения. Уже несколько дней назад стало ясно, что королева не оправится от этой ужасной лихорадки. Не было сомнений, что дни ее сочтены. Впервые за все время мнения ее двадцати трех докторов совпали. Надежды уже не было. Только невероятная сила воли позволяла ей до сих пор сопротивляться. Это был исключительно вопрос времени, возможно — нескольких часов.

Екатерина утопала в подушках из ее любимого тонкого фламандского льна. У нее почти не осталось сил, и она чувствовала — хотя и не могла с этим смириться, — что ее последний час недалек. На этот раз она не справится. Она слишком слаба, чтобы бороться. Ясно, что пришло время держать ответ, что настал час, когда уже незачем притворяться и лгать. Королева подумала, что давать отчет она будет одному Господу. Перед собственными придворными ей не в чем оправдываться. За свои ошибки, промахи, неудачи, за свои грехи она ответит только перед Богом. Учтет ли Господь также и ее успехи? Ее старания, добрую волю и, главное, веру? Должен учесть. Хотя под гнетом мучительных тревог ей доводилось порой испытывать неподобающие сомнения, Он не может не знать, что она всегда умела овладеть собой и снова твердо уверовать в Него, ибо Он был единственной ее надеждой.

За долгую жизнь ее не раз обвиняли в многочисленных преступлениях, на нее возлаг али ответственность за все беды, истощавшие Францию в последние десятилетия. Но лишь считанные обвинения были справедливы, остальные — клевета. Часто мучившая ее совесть теперь, под конец, была спокойна. Она знала, что действовала всегда на благо государства и никогда — в угоду своей гордыне. Ее муж, которого она так страстно и безответно любила, оставил ей в наследство разрушенную страну, растерзанную, нищую, опустошенную междоусобными войнами и иноземными вторжениями. Она сделала все возможное, чтобы оставить потомкам, своим обожаемым сыновьям, большое, сильное и влиятельное королевство.