Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Покуда Пакувий дурачил отцов-сенаторов, на форуме уже собралась чернь, извещенная, что ее любимец, достойный Пакувий Калавий хочет говорить перед народом. Пакувий сообщил черни о поражении римлян и о том, что отныне Капуя свободна, а все те, кто ратовал за дружбу с Римом, подлежат суду плебса. Чернь встретила эти слова с ликованием — кто же не любит судить? — и тут же постановила перебить всех сенаторов, за исключением, естественно, Пакувия и его друга Вибия. Но интриган не хотел наживать себе мстительных врагов, к тому же любому известно, что опьяненная кровью толпа склонна время от времени менять своих героев. А Пакувию меньше всего на свете хотелось сделаться мучеником. Потому он горячо поддержал предложение перебить сенаторов, но тут же заметил, что в таком случае прежде нужно избрать новых. Этого, как и следовало ожидать, сделать не удалось, ибо каждый считал себя и только себя достойным, а всех остальных — ну совершенно мерзавцами. Народ спорил до хрипоты, но новых сенаторов так и не выбрал. Тогда Пакувий, изобразив сожаление, предложил сохранить жизнь прежним, нос тем, чтобы отныне те находились под непрестанным надзором народа.

— Любо! — завопила капуанская чернь. Надзирать — оно тоже занятие весьма приятное. Сенаторов выпустили из-под стражи, но теперь они боялись не то что голос подать, а даже косо взглянуть на Пакувия.

Так интриган в одночасье стал повелителем города. Но это могло прийтись не по душе римлянам, не одобрявшим перемен, произошедших без их дозволения, и недолюбливавшим честолюбцев, желающих сделаться царями. Но какое дело Капуе до Рима? Какое дело теперь, когда Вечный город поставлен на колени Пунийцем? Какое?!

Однако Пакувий не стал горячиться, ибо был человеком не только решительным, но и осторожным. Он не погнушался отправить послов в Венузию, где укрылся с жалкими остатками войска Варрон. Нумидийские дротики и иберские мечи сбили с консула прежнюю спесь. Теперь он был готов здороваться за руку не только с простолюдином, но даже с рабом. Он сразу принял послов и стал призывать капуанцев стать на защиту Рима.

— Вы можете выставить двадцать тысяч воинов. Да что там двадцать — все двадцать пять! Теперь, когда нашу страну разоряют дикари, питающиеся человеческой плотью, все мы, обитатели благословенной Италии, должны позабыть о былых обидах и распрях и сплотиться в борьбе против диких пунов!

— Так и будет, консул! — торжественно воскликнул Вибий Виррий, поставленный во главе делегатов, после чего капуанцы поспешили откланяться.

Вышли послы, посмеиваясь, а Пакувию сообщили:

— С Римом все кончено!

Пакувий более не колебался.

— Время Рима прошло! — кричал он, воинственно выставляя вперед толстый животик. — Настало время Капуи! Когда Ганнибал уйдет, мы будем властвовать над Италией. А чтобы наши мечты стали реальностью, мы должны быть с Ганнибалом до тех пор, пока он не добьет Рим!

Народ с ликованием встретил эти слова, сенаторы поддержали сие ликование: кто-то из осторожности, кто-то — от сердца, ибо многим мечталось вернуть Капуе былое величие. Тотчас же были снаряжены послы к Ганнибалу, какой находился неподалеку, разоряя окрестности Неаполя. Ганнибал тут же ответил согласием на предложение о союзе. Это предложение как нельзя отвечало его планам. Измена Риму крупнейшего из италийских городов должна была повлечь измену других, и тогда надменному городу уже точно не оправиться от катастрофы.

Оставив Неаполь в покое, Ганнибал повел войско к Капуе. К его приходу Пакувий кровью повязал сограждан, чтобы никто отныне даже не помышлял о возврате под руку Рима. Все находившиеся в Капуе римляне были посажены в баню и удушены там жаром.

Наутро прибыл Ганнибал, встреченный с ликованием. Ганнибал подтвердил обещание, данное посланцам Пакувия.

— После окончательной победы над Римом первенство в Италии будет принадлежать Капуе! Да славится великая Капуя!

— Да здравствует великий Ганнибал! — дружно закричали в ответ сенаторы.

Никто из них не лишился ни жизни, ни имущества, и уже за одно это был готов славить Пунийца, тем более что грозный вид карфагенских солдат усмиряюще действовал на капуанскую чернь. Пострадал лишь Деций Магий, которого схватили и отвезли на корабль, отправлявшийся в Карфаген.

Вечером Ганнибал дал пир радушным хозяевам, и первым на тот пир был приглашен конечно же Пакувий, а вторым — Вибий Виррий — мужи, склонившие на сторону Ганнибала величайший из италийских городов. Пакувий взял с собой сына, блестящего, полного сил юношу, который, как и отец, мечтал о величии Капуи, но связывал это величие с величием Рима. Он был другом Деция, и не скрывал этого от Ганнибала, снисходительно внимавшего горячим безумным речам юнца.