Василий Авенариус: Отроческие годы Пушкина

— Вот сюда… около брата. Тося, дай же место!

Брат отодвинулся, и Пушкин с поклоном уселся рядом с ним. Надо было в благодарность хоть сказать что-нибудь; но с чего начать? Он искоса оглядел своего соседа. Бледнолицый, серьезный, в синих очках, тот производил впечатление чуть ли не юноши.

— Вы издалека? — наконец решил начать Александр.

— Из Москвы, — был ответ.

— И я оттуда же.

— И вы из Москвы? — подхватила, обрадовавшись, малютка-девочка. — Как же мы с вами не встретились по дороге?

— Потому что, вероятно, ехали в разное время. Я уж с июня месяца здесь; а вы?

— А мы только со вчерашнего дня. Мы приехали вместе с мамашей и вот с мадемуазель, нашей гувернанткой; но мамаша очень устала с дороги и осталась на даче в Петергофе…

— Замолчите ли вы, Мими! — по-французски шепнула тут болтушке мадемуазель.

Разговор на минуту прервался. Но неугомонный язычок Мими не давал ей покоя, и она снова затараторила:

— А сколько вам лет?

— Двенадцать, — отвечал Пушкин, с трудом подавляя улыбку.

— О! Так брат мой гораздо старше: ему на прошлой неделе пошел уже четырнадцатый год. [6] Note6 А. С. Пушкин родился 26 мая (6 июня) 1799 г., в день Вознесения; барон Дельвиг — 6 августа 1798 г. А как ваше имя?

— Пушкин Александр Сергеевич.

— Как важно! А брата мы зовем просто Тосей.

Теперь француженка-гувернантка сочла нужным пояснить Пушкину, что его сосед — барон Антон Антонович Дельвиг.

— Так вы, стало быть, немец? — обратился Пушкин к молодому барону.

— Ой нет! — отвечал тот. — Фамилия у меня только немецкая, потому что предки наши из лифляндцев, но сам я и телом и душой русский, православной веры и по-немецки не умею почти, что называется, в зуб толкнуть.

— Так же, как и я! — точно обрадовался Пушкин. — Вместе, значит, отличимся: в компании провалиться все же не так обидно.

— Не провалитесь, если знаете по-французски; ведь можно экзаменоваться из одного какого-нибудь иностранного языка: или немецкого, или французского.

— О! Тогда мне не страшно!

— Завидую вам! — вздохнул Дельвиг. — Я ни в одном предмете не тверд.

Француженка, понимавшая, как видно, по-русски, с укором взглянула на чересчур откровенного барона и постаралась смягчить его приговор о себе.

— Здоровье молодого барона, — заметила она, — довольно слабо, поэтому не в меру утруждать его учением нельзя было.

— Да прибавьте еще к этому природную лень, — добавил по-русски Дельвиг.

— Ну, что до лени, — подхватил весело Пушкин, — то я вам в ней, наверное, не уступлю! Если бы не сестра моя…

— А у вас также есть сестра? — заинтересовалась крошка баронесса.

— Да, годом меня старше.

— У, какая старая! А зовут ее?..

— Олей.

— Отчего же не Ольгой Сергеевной, если вы — Александр Сергеевич?

— Перестаньте, Мими! — остановила ее опять мадемуазель и обратилась к Пушкину: — А кто вас учил в Москве французскому языку?

— Я даже всех и не припомню, — отвечал по-французски же Пушкин, — граф Монфор, мосье Русло, мосье Шедель… и не перечтешь! А есть, знаете, у нас такая русская пословица: "У семи нянек дитя без глазу".

— Пословица, я вижу, довольно меткая, — проговорила не без колкости француженка.

— А все же ученье вам, видно, впрок пошло, — заметил с своей стороны молодой барон, — вы говорите прекрасно по-французски. Но неужто эти иностранцы учили вас и русскому языку?

— Да, учил такой же иностранец, немец, херр Шиллер; к сожалению, однако, то был не знаменитый поэт Шиллер, а только его однофамилец. Но кроме него у меня русским учителем был еще один священник, человек очень начитанный и ученый. [7] Note7 Отец Беликов, автор известной книги "Дух Массильона". Настоящей же, чистой русской речи я прежде всего научился от няни своей да от бабушки. Няня эта, Арина Родионовна, просто, я вам скажу, клад! Вынянчила всех нас: и сестру, и меня, и брата, да такая мастерица говорить сказки, былины народные, что слушаешь — не наслушаешься. Пословицы, поговорки у нее сыплются как из рукава. А покойная бабушка моя, [8] Note8 Мария Алексеевна Ганнибал, урожденная Пушкина, мать Надежды Осиповны, матери А. С. Пушкина. женщина также вполне русская и хорошо образованная, знала пропасть разных преданий, исторических и семейных, и я, бывало, по целым часам просиживал в ее рабочей комнате: все слушал, развесив уши, ее бесконечные россказни. Если после всего этого из меня не выйдет поэта, то тут уже, право, ни няня, ни бабушка не виноваты. [9] Note9 Личности няни и бабушки слились впоследствии в представлении Александра Сергеевича в один общий поэтический образ вдохновлявшей его Музы: Наперсница волшебной старины, Друг вымыслов игривых и печальных, Тебя я звал во дни моей весны, Во дни утех и снов первоначальных. Я ждал тебя; в вечерней тишине Являлась ты веселою старушкой, И надо мной сидела в шушуне, В больших очках и с резвою гремушкой. Ты, детскую качая колыбель, Мой юный слух напевами пленила И меж пелен оставила свирель, Которую сама заворожила.