Андре Моруа - История Франции

Египетская экспедиция: Французские офицеры на верблюдах. Офорт. 1803

10. И вот наступил час третьей партии, как это всегда случается во Франции, как это уже было после Фронды и Религиозных войн. Все устали от Директории, от слабости исполнительного органа власти, от отвратительных законов, от несправедливых проскрипций. Долой и якобинцев, и роялистов – таковы были настроения в стране, при которых Сьейесу, Фуше, Талейрану – этому «брелану священников», этим политическим фокусникам – оставалось только устроить государственный переворот. Среди заговорщиков как раз Бонапарт больше всех сомневался, стоит ли прибегнуть за помощью к армии против представителей народа. У генерала хватало рассудительности понимать, что тот, кого возведут к власти штыки, теми же штыками может быть свергнут. Он желал получить решение, принятое голосованием ассамблеи. Сьейес обеспечил себе поддержку Совета старейшин. Оставался Совет пятисот. Сьейес решил провести их собрание в Сен-Клу, чтобы удалить совет от жителей Парижа. Люсьен Бонапарт, брат Наполеона, председательствовавший на собрании, подготовился к этому перемещению. Операция проходила в два этапа: 18 брюмера – в Париже, а 19 брюмера – в Сен-Клу. Второй день едва не обернулся провалом. Якобинцы, которых Сьейес хотел устранить, были людьми, закаленными в политической борьбе, и умели защищаться. Наполеон Бонапарт, придя в волнение, сбитый с толку враждебностью аудитории и встреченный криками: «Долой диктатора! Вне закона!» – потерял голову и едва не лишился чувств. Гренадеры не знали, что делать: подчиниться Бонапарту или арестовать его. Ситуацию спас Люсьен Бонапарт. Как председатель собрания Совета пятисот, он имел законное право обратиться за помощью к войскам против любого депутата, нарушающего ход заседания ассамблеи. Он воспользовался своим правом. Под грохот барабанов Иоахим Мюрат ввел гренадеров, которые очистили зал. Государственный переворот удачно завершился. Горстка депутатов, собранных Люсьеном среди беглецов, проголосовала по его указке решение, по которому три консула приняли власть от Директории. К двум директорам, подготовившим «день», присоединился генерал, который этот «день» и осуществил… Бонапарт, Сьейес и Роже Дюко… Народ услышал только одно имя. Никто и не думал оспаривать легитимность нового правительства. Франция не была изнасилована – она отдалась добровольно.

Джеймс Гилрей. Наполеон разгоняет правительство Директории. Английская карикатура на переворот 18 брюмера 1799 г.

1. Современникам день 18 брюмера не показался днем наступления на их свободы: в последние годы этих свобод оставалось так мало. Для парижан не было никакой разницы, называется ли правительство Директорией или Консульством. Некоторые департаменты равнодушно и безуспешно выразили свое несогласие. Успокоенная буржуазия подняла «консолидированную ренту» с одиннадцати до двадцати франков. Роялисты надеялись, что Бонапарт окажется Монком, республиканцы – что он станет Вашингтоном. Скромный, покладистый, он одевался в гражданское платье, чтобы подчеркнуть, что входит в правительство не как генерал, и выказывал особое почтение великому авгуру – Сьейесу, присутствие которого во власти поддерживало фикцию революционной преемственности. Но разве революция еще продолжалась? Бонапарт и сам этого не знал. «Революция, – говорил он, – должна научить, что ничего нельзя предвидеть». В течение всего этого периода он жил одним днем. И это обеспечивало ему успех. Франция была тяжело больна, после пяти лет лихорадки она впала в полную прострацию. Требовалось уврачевать ее раны, поправить финансы, успокоить умы и править наугад.

2. Между тем в торжественном уединении Сьейес готовил еще одну конституцию – конституцию VIII года. Ее текст, который ожидался как шедевр мастера, оказался странным и антидемократичным: «Власть должна прийти сверху, а доверие к ней – снизу». Теперь народ выбирал не представителей, а избираемых, среди которых так называемый глашатай выборов делал выбор. Законодательный корпус ставил на голосование законы. Трибунат имел право их обсуждать. Консервативный сенат обладал полномочиями Верховного суда для охраны конституции. Так как ассамблея, которая принимала участие в обсуждении, не являлась голосующим органом, то достаточно было одного дня, чтобы упразднить трибунат для прекращения любой дискуссии. Бонапарт, которому Сьейес предложил обязанности глашатая выборов, ответил, что предпочитает оставаться никем, чем выставлять себя на посмешище, и что он не согласится на должность «свиньи на убой, некое подобие бесплотной тени праздного короля». Тогда Сьейес создал должность первого консула, настоящего главы исполнительной власти, которым, естественно, стал Бонапарт. Сьейес и Роже Дюко отошли в тень, и первый консул, главной целью которого было «осуществление объединения», то есть единство французов, выбрал в помощники Камбасереса, бывшего председателя Комитета общественного спасения, который всегда проявлял умеренность, и Лебрена, человека прежнего режима, но далеко не аристократа. Различные ярлыки при одинаковой сущности – это залог единства.