Аркадий Ваксберг - ИЗ АДА В РАЙ И ОБРАТНО

Здесь необходимо отметить один феномен российской реальности, не усвоив который трудно понять многое из того, о чем пойдет речь дальше. Ментальности россиянина, живущего в многонациональной стране, где несколько десятков этносов имеют к тому же и свою обособленную территорию, но все принадлежат одному государству, издавна свойственно соотносить – совершенно автоматически, не всегда над этим задумываясь, – ту или иную личность с ее национальной идентификацией. Некий условный Иванов, какой бы пост он ни занимал, чем бы ни занимался, пел ли арию в опере, лечил больных, преподавал в школе, истязал арестованных или промышлял карманными кражами, всегда просто Иванов, и никто больше. Но благородный Манукян – «хороший армянин», мошенник Шарашидзе – «плохой грузин», и даже ничем не примечательный, невзрачный, серенький Рабинович – не пустое место, не ноль без палочки, а «просто еврей»!..

Еще того более: среди носителей не очень четко выраженных имен русский слух непременно ищет признаки еврейских корней. Поэтому, когда его сбивают с толку «благозвучием» чисто русских фамилий, он относится к такому маскараду с подозрением и настороженностью. Зачем этот господин (точнее, товарищ) прячет свое первородство? Зачем равняет себя под русского? Не иначе как с какой-то тайной и подлой целью… Такова извечная специфика российской действительности. Она сохранилась (даже еще обострилась) и по сей день. А тогда, в обстановке социально-политических катаклизмов, она приобретала порой истерический характер: нахлынули на святую Русь еврейские полчища, где каждый прикрылся, как щитом, русской фамилией! Так это все воспринималось значительной частью русского общества, так раздувалось теми, кто пытался извлечь из всего, что происходило, политические дивиденды. Но ленинцев все это мало интересовало. К антисемитизму им было не привыкать, сами они антисемитами не были и быть не могли, к клевете врагов относились в высшей степени равнодушно.

Даже Максим Горький, защищая евреев от антисемитских наскоков, призывал большевиков иудейского происхождения «проявлять больше морального чутья». Большевики не вняли. Сразу после октябрьского переворота к Троцкому явилась делегация петроградской еврейской общины, ведомая главным столичным раввином. Делегация предупредила, что активное участие евреев в различных структурах большевистской власти создает реальную опасность для еврейского народа. Троцкий ответил, что евреи как таковые его совершенно не интересуют, ибо сам он не еврей, а интернационалист[13].

Наступила эпоха митингов – редко какой из них обходился без еврейского присутствия на трибунах. Это было у всех на виду – это же делало и «погоду». Тут Солженицын прав: «многие еврейские ораторы (корректнее и точнее было бы сказать; революционные ораторы еврейского происхождения, ибо никакого еврейства в их ораторстве не было. – А. В.) не сумели увидеть, не замечали, что именно на их частое мельтешение на трибунах и митингах начинали смотреть недоуменно и косо» (т. 1, с. 65)*. (* Здесь и далее цитируется книга А. Солженицына «Двести лет вместе». – Примеч. ред.)

Это высокомерное пренебрежение российскими реалиями горстки – по масштабам страны – ленинских бунтовщиков дорого обойдется – увы, не только мельтешившим горлопанам…

Широко бытует (а ныне повторяется в современных «патриотических» изданиях множество раз) мнение, будто евреи составили большинство в первом советском правительстве и сразу же заявили о себе как о «националистической элите, пришедшей к власти в чуждом им государстве»[14]. Даже Молотов, сам находившийся десятилетия на самом верху большевистской пирамиды и отлично знавший истину, в беседе с тем же Чуевым повторял антисемитские банальности: «Евреи занимали многие руководящие посты, хотя составляли невысокий процент населения страны… В первом (советском) правительстве большинство составляли евреи»[15].

В одном из ведущих изданий современной «национально-патриотической» прессы – журнале «Наш современник» – и того категоричней: «Общеизвестно, что в составе правительства первых лет и даже двух первых десятилетий советской власти практически не было русских людей, держали одного-двух для блезиру…»[16] В этом пассаже самым примечательным является словечко «общеизвестно». То есть речь идет вроде бы о факте, который вообще не нуждается ни в каком подтверждении, ни в какой проверке.

Устоявшийся в сознании стереотип ни малейшему сомнению не подлежит. Насколько это вяжется с исторической истиной? В первом советском правительстве, созданном сразу же после переворота, из 15 «народных комиссаров» был только один еврей – Лев Троцкий (Бронштейн), возглавивший комиссариат (министерство) по иностранным делам. При этом он не был большевиком – «ветераном»: вступил в партию только летом 1917 года по возвращении из эмиграции. Когда несколько месяцев спустя Троцкий возглавит военный комиссариат и создаст Высший Революционный Военный Совет, он вовсе не «потянет» туда своих соплеменников (дежурный и не подлежащий проверке, ибо он заведомо верен, тезис бывших и нынешних патриотов), а будет руководствоваться (истинный интернационалист!) совсем другими критериями. Среди нескольких десятков членов Совета евреями кроме него были только двое: Эфраим Скляиский и Аркадий Розенгольц, да еще в течение нескольких недель Сергей Гусев (Яков Драбкин), и то лишь потому, что командовал в это время московским сектором обороны.