Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Посреди рабочего дня, когда весь коллектив не покладая рук, душа в душу трудился, санитарный ветеринарный врач колбасного цеха мясокомбината Екатерина Николаевна Грищенко невесть почему ворвалась в помещение отдела труда и зарплаты и за здорово живешь стала «шуметь, кричать, размахивать руками…». Еще того хуже — она даже «пыталась учинить драку и разбила телефонный аппарат», чем совершила преступление, именуемое, увы, хулиганством.

Тотчас были приняты необходимые меры. Возмущенные очевидцы дали сигнал, и вот уже наряд милиции мчится на комбинат, чтобы призвать врача к ответу. Но врач — странное дело! — не отпирается. «Да, кричала. Да, шумела», — признается она.

Вот и отлично! Составляется протокол: «…Грищенко взяла бутылку молочную, стоящую с цветами, и ударила по столу, бутылка разбилась, после чего Грищенко схватила телефон и счетную машину и вывела их из рабочего положения…» «Возбудить уголовное дело», — наложил резолюцию на протоколе майор милиции Гардин.

Дальше все двинулось своим ходом. Пройдя положенные формальности, дело попало в суд. Поддерживать обвинение прибыл сам прокурор района товарищ Косин. Рядом с ним заняла место общественный обвинитель Колмогорова. «Коллектив возмущен поведением Грищенко и просит строго ее наказать», — заявила она в своей пламенной речи.

Два года лишения свободы условно с обязательным привлечением к труду — таким был приговор, и, право, его трудно назвать слишком суровым. Все судом учтено: и то, что женщина, и что ребенок на иждивении, и что ранее не судима. Чем же тогда она недовольна? Почему ее жалобы уже составили внушительный том? Что привело ее в мой кабинет, где она не очень-то связно «излагает историю»? Я никак не могу в нее вникнуть, в эту историю, все отвлекаюсь на «побочные обстоятельства». Замечаю, как стремится она показаться воспитанной. Сдержанной. И корректной. Как старается расположить…

Я листаю протоколы, жалобы, заявления — множество документов, запечатлевших образ отъявленной скандалистки, — листаю, пытаясь соотнести свои впечатления с тем, что написано там. И знаете: получается! Верю!.. Точнее: могу поверить. Ничуть не удивлюсь, если вдруг исчезнет улыбка и голос — мягкий, напевный — станет совершенно иным. Не удивлюсь, ибо стоит мне задать хоть один неудобный вопрос, стоит выразить малейшее в чем-то сомнение — вижу: начинают дрожать ее руки, лицо покрывается красными пятнами, сужается взгляд, дыхание становится прерывистым, резким…

И это — в разговоре с тем, к кому сама обратилась за помощью и кому, очевидно, полностью доверяет. А каково было им — сослуживцам, с которыми она не очень-то церемонилась, пред кем не очень-то стремилась играть какую-то роль?! Уж им-то, наверно, еще как доставалось, когда попадали под ее горячую руку. И слов, наверно, не выбирала, и улыбкой не жаловала, да и в положение, как принято говорить, вряд ли входила.

— Так?

Я жду, что она возмутится. Скажет: «Вы тут все заодно!» Еще, чего доброго, и меня причислит к врагам, напишет и на меня докладную.

— Так? — повторяю я свой вопрос, чтобы прервать затянувшееся молчание.

Она смотрит грустно и жалостно, говорит виновато:

— В общем-то… Так…

Много лет назад, в семидесятом, недавняя выпускница Московского технологического института мясной и молочной промышленности приняла на себя нелегкие обязанности санитарного ветврача колбасного цеха. Любая работа, если к ней относиться серьезно и добросовестно, всегда нелегка. Работа врача санитарного — одна из самых нелегких.

Не оттого, что требует большой физической нагрузки. Она требует нагрузки психической. Требует твердости. Принципиальности. А порою и мужества.

Врач санитарный не лечит. Он проверяет. Он стоит на страже нашего с вами здоровья. А может быть, даже и жизни. Он следит за тем, чтобы в пищу не проникла инфекция. Чтобы на прилавок, а значит, и на наши столы не попали продукты низкого качества. Несъедобные. Неопрятные. Не отвечающие установленным стандартам. Я читаю перечень прав и обязанностей санитарной службы предприятий мясной промышленности. Он пестрит, этот перечень, такими словами: «контролировать», «запрещать», «приостанавливать»… И снова: «останавливать», «браковать», «давать указания, обязательные для исполнения»…