Аркадий Ваксберг: Белые пятна

Санветврач не только имеет право все это делать — обязан! Прояви он терпимость, прояви снисходительность, учти то или это — нам придется платить за его доброту слишком высокую цену: килограммы и тонны, которыми комбинат поспешно отчитается в статистической ведомости, обернутся бедой…

Грань, отделяющая «можно» от «допустимо», а «допустимо» от категорического «нельзя», кажется на этом производстве условной и зыбкой. Скажем, «неопрятный вид колбасы» — понятие достаточно субъективное. Для одного она «неопрятна», для другого — «сойдет». Покладистый врач всегда имеет возможность на что-то закрыть глаза, что-то простить — раз, другой или третий… Не формалист же он, не бездушный сухарь, не сторонний же наблюдатель! Свой человек, член единого коллектива. Разве может он пренебречь интересом коллег?..

Пренебрежет — восстановит многих против себя. Не пренебрежет — станет ручным. Предаст дело, которому призван служить. Мнимая «польза для коллектива» обернется потерей для общества.

Не настало ли время воспеть «формализм», сложить оду в честь человека, неколебимо отстаивающего букву закона, параграфа, пусть даже крохотного подпункта какой-то безвестной инструкции? Гуманную формулу о бездушии буквоедства, формулу, призванную помочь более умело и гибко закон применять, слишком уж часто демагоги стали использовать для оправдания его нарушений. Слишком уж часто она, эта формула, стала служить индульгенцией разгильдяйству, местничеству, своеволию, а то и откровенному попустительству беззакония. Вот почему работник, фанатично преданный «букве», не отступающий от нее даже во вред самому себе, отнюдь не кажется мне фигурой, достойной иронии. Осуждения — тем паче. Напротив, я вижу в нем ревностного слугу правопорядка, стоящего на страже общего блага.

Санитарный врач Екатерина Николаевна Грищенко понимала свой долг именно так.

«Обращаю ваше внимание, — писала она в докладной руководству, — на недопустимое нарушение рецептуры при производстве колбас высшего и первого сортов. Вопреки правилам, для этого используется говядина второго сорта и даже мясные обрезы, бесконтрольно применяется соль, воды доливается много выше нормы… Хотя на комбинате отсутствовало необходимое сырье, цех выпустил 4 тонны полукопченой колбасы первого сорта, вопреки моему запрету… Прошу принять меры».

«Снова обращаю ваше внимание на то, что условно годное мясо лежит на полу с множеством почвенных загрязнений. Это грубейшее нарушение санитарных правил может привести к отравлениям… На замечание врача мастер цеха никак не отреагировала. Прошу срочно принять необходимые меры».

«Считаю необходимым довести до вашего сведения о возмутительном нарушении санитарных правил в колбасном цехе при производстве ремонтных работ. Болты, гайки и гвозди разбросаны в непосредственной близости от фарша, что может привести к попаданию механических примесей в колбасу. Из центрифуги ливерного отделения мною и мастером извлечена горсть болтов, оставленных после ремонта… Обяжите ответственных лиц неуклонно следовать моим распоряжениям… Прошу административно наказать виновных…»

«Несмотря на мои неоднократные докладные, грубейшие нарушения санитарных правил продолжаются. Это ставит под угрозу здоровье людей… Мои требования прекратить выработку пельменей с нарушением технологии не выполняются… Вынуждена использовать свое право не допустить к реализации партию изготовленной продукции, не отвечающей стандарту…

Накладываю запрет на сдачу 55 кг колбасы…»

Я привел отрывки из четырех докладных. Их сейчас передо мной тридцать три — примерно треть того, что во исполнение своегослужебного и гражданского долга написала Екатерина Николаевна за несколько лет. Написала — с тем чтобы понудить администрацию комбината исполнить свой.

И та исполнила. Приказом директора санитарный ветеринарный врач Грищенко была уволена «за систематическое невыполнение своих прямых обязанностей, нарушение трудовой дисциплины и правил внутреннего распорядка».

Крутовато, пожалуй. Так вот, сразу, сплеча… Я, по правде сказать, ожидал: придерутся к какой-нибудь ерунде, объявят выговор… Потом строгий… Потом с последним предупреждением… А там уж, не торопясь… Метод давний, проверенный. И достаточно эффективный.

Но директор товарищ Ковальчук решила не тратить времени. Хотелось скорее избавиться от работника, с которым явно не удастся найти общий язык.