Петр Константинов - Синий аметист

В то памятное воскресенье, когда Борис Грозев впервые прибыл в Хюсерлий, на девушку произвело сильное впечатление его поведение: молчаливость, необычная для торговца, спокойствие, с которым он держался в седле. Характерной чертой, выгодно отличающей Грозева от окружающих, была холодность — врожденная или выработанная. Она почувствовала, что под маской торговца из Бухареста скрывается совсем иной человек. В первые дни после того, как они расстались, София ни разу не упомянула имя Грозева, старалась не думать о нем. Она поняла, что страстно желает его приезда в Хюсерлий только сегодня утром, когда отец сообщил, что Грозев снова будет их гостем. Почувствовав любопытство и волнение, девушка разозлилась на себя.

Гость приехал после обеда. София встретила его сдержанно, чего нельзя было не заметить. Грозев тоже сказал девушке несколько ничего не значащих слов и обратился к Аргиряди, продолжая разговор, начатый еще в фаэтоне.

Он принял предложение приехать, будучи уверенным, что ему удастся остаться с Аргиряди наедине. Сведения, данные ему Тырневым и Калчевым об Аргиряди, совпадали с его собственным впечатлением. Торговец был умным и волевым человеком, обладавшим чувством собственного достоинства. Поддерживая тесную дружбу с русским консулом Найденом Геровым, [23] Геров, Найден (1823–1900) — болгарский общественный и политический деятель, филолог, поэт. Образование получил в России, принял русское подданство. В 1857–1877 гг. вице-консул России в Пловдиве, оказывал поддержку болгарскому национально-освободительному движению. Аргиряди вместе с тем пользовался огромным влиянием среди турецких властей, хотя считался болгарином. Для многих он продолжал оставаться странным и непонятным человеком, другие же считали его ловким пройдохой, который знает цену каждому своему шагу.

«Неужели все в нем объясняется лишь ловкостью и изворотливостью?» — думал Грозев, пристально глядя в спокойные темные глаза собеседника. При исполнении задач, намеченных тайным комитетом Пловдива, личность Аргиряди приобретала особое значение — прежде всего как источник всевозможной информации, точных и важных сведений. Кроме того, немаловажным был и факт, о котором Косте Калчеву сообщил один знакомый хорват, что дочь Аргиряди во время своего пребывания в Загребе помогла босненским повстанцам деньгами. И теперь, внимательно следя за ходом беседы, Грозев продолжал обдумывать все эти подробности, пытаясь понять поведение всесильного пловдивского нотабля…

— Вот вы утверждаете, — сказал Борис, — что казна не в состоянии оплатить реквизированную пшеницу, по крайней мере, в близкие восемь месяцев.

— Я в этом убежден, — кивнул Аргиряди. — Она оплатит лишь ту часть, которая обеспечит поставку новых пополнений от торговцев зерном.

— В таком случае, казна не выполнит своих обещаний относительно поставки других товаров, а также по экспедированию табака, хлопка и прочее…

— А почему вас это удивляет? — пожал плечами Аргиряди и засмеялся. — Османская империя всегда существовала благодаря своим долгам. — И, закурив сигарету, продолжил:

— Вас, например, интересует вопрос о том, как обеспечить себе торговую прибыль, а вот Турции она гарантирована. Но не советую вам вкладывать свои капиталы в некоторые фирмы. Рискованное дело.

Сегодня Аргиряди был в хорошем расположении духа, что делало его особенно разговорчивым.

— Что вы имеете в виду? — он постарался придать своему голосу равнодушный тон.

— Прежде всего, из-за политической обстановки, — ответил Аргиряди, немного помолчав. — Вы же видите, что в условиях предстоящей войны Турция не может быть партнером, на которого можно рассчитывать.

— А вы сам? — удивился Грозев. — Насколько я знаю, вы многое поставили на турецкую карту…

Аргиряди как-то странно усмехнулся.

— Я — совсем иное дело… Я сижу на козлах телеги, которая катится вниз. Если я спрыгну, попаду под колеса и они меня раздавят. Самое разумное в моем положении — покорно ждать катастрофы или счастливого стечения обстоятельств. Говорят, такие, как я, редко погибают…

И он деланно засмеялся, сильно затянувшись сигаретой.

— Я вижу, вас удивляет сказанное мною, — помолчав, продолжал Аргиряди. — Интересно, что вы думаете об этом?

Грозев инстинктивно почувствовал, что игра, в которую он позволил себя вовлечь, становится опасной.

— Думаю, что они сказаны человеком, у которого есть чувство юмора, — ответил он и тоже засмеялся.