Ольга Гурьян - Набег

Наконец Завидка выскочил, а Ядрейка, сунув в рот наколотый собственной иглой палец, бросился за ним. Но гончариха заслонила собой сына и завопила:

— Что ты парнишку увечишь!

— Учу, а не увечу! — закричал Ядрейка.

Тесьму с головы он обронил, волосы щекотали нос — он чихнул и сам себе пожелал:

— На здоровье!

— На здоровье увечишь? — спросила гончариха. — Не будет того!

А Милуша выскочила вперед и посоветовала:

— Да отдайте его бочару, он добрый.

Ядрейка, сося палец и отплевываясь, сказал:

— Не надо мне его такого. Без увечья какое же ученье! Стол-то чинить будете аль нет? А то мне, на лавке сидя, шить несподручно.

Аника-бочар был мужик могучий и кряжистый, а три сына его пошли в отца, на подбор богатыри, не по возрасту рослые. Аника объяснял это тем, что работает он все по дубу, а дуб всем деревьям князь, и дубовая-де крепость к нему перешла.

Гончар с Завидкой застали бочара с сыновьями на большом дворе, у землянки. Старший колол колуном широкие дубовые плахи, и под засученными до плеч рукавами сила по жилам перебегала, мышцы вздувались узлами, будто корни векового дуба.

Средний сын строгал доски скобелем. Рубашка на его спине так ходуном и ходила, а из-под острой скобы завивалась длинная душистая стружка-.

Младшенький скашивал края клепок, закрепив их на станке деревянным винтом, чтоб не дрогнули они от сильных его движений. Сам Аника выкруживал донные доски.

Поздоровавшись, гончар сказал:

— А хорошее твое ремесло, Аника: чистое и дух от досок приятный.

— Мое ремесло самое хорошее, — гордо ответил Аника. — В мою посуду люди сыплют золотое зерно, льют зеленое вино, набирают им прохладную водицу. И пища, и питье, и веселие.

Тут гончар в пояс поклонился Анике:

— А не возьмешь ли моего Завидку в ученье? Он к гончарному делу вовсе не способный. Может, твое ему по душе придется. Научится ведра делать…

— И ведра я делаю, и ушаты, и кадки, — хвалился Аника. — Я бы тебе мою работу показал, да вчера все, что было, на торгу распродали. Осталась у меня одна большая бочка, сам боярин ее заказывал. Его людям такую не смастерить, один я умею. Вот она бочка. Господин еще не прислал за нею.

Посреди двора стояла в человечий рост бочка, тяжелая, с места было не сдвинуть. Дубовая гладкая клепка плотно пригнана, железными обручами стянута.

Гончар подивился бочке, как умел похвалил и снова спросил:

— Так не возьмешь ли Завидку моего в ученье?

— Не могу я тебе так сразу ответить, — сказал Аника. — Скоро решишь — долго каяться будешь, а за всякое дело с умом надо браться. Пойдем потолкуем. Едва Аника с гончаром скрылись в землянке, как трое бочаровых сыновей обступили Завидку.

— Ой, да тощий какой, как сухая трава! — сказал младшенький.

— Да бессильный, видать, будто мочала, — сказал средний.

Старший ничего не сказал, а схватил Завидку за пояс и на вытянутой руке поднял его вверх. Завидка заболтал руками и ногами, будто лягушка лапками задергала в клюве у журавля. А старший бочаров сын, раскачав его в воздухе, крикнул:

— Лови! — и бросил среднему.

Средний сын подхватил его, как пушинку, раз подкинул, перехватил поудобней, крикнул:

— Держи! — и перекинул младшему. Младшенький не изловчился, не поймал. Упал Завидка прямо в мягкую стружку, да тотчас вскочил и побежал.

— Лови! — закричал старший и кинулся вслед.

— Держи! — завопил средний и следом бросился.

— И-и! — завизжал младшенький и побежал за братьями.

Сейчас настигнут, схватят, опять в воздух кидать начнут. Да Завидка — он увертлив был, в сторону вывернулся, за бочку спрятался. Старший со всего разбега прямо лбом о бочку стукнулся. Крепка была бочка, выдержала, не треснула. А лоб и того крепче, даже шишка на нем не вскочила. Крякнул старший бочаров сын и побежал догонять Завидку. За ним средний, а за ним младшенький. Бегают все четверо вокруг бочки, всё скорей и скорей кружат, сейчас догонят.

Как вышел Аника-бочар из землянки, как увидел эту погоню, как закричал громким голосом:

— Не надо мне такого ученика! Не на долгий час я отлучился, а уж здесь работу покидали, в прятки, в салки играют лоботрясы, игруны. Забирай, Тимошка, своего лодыря, уводи его подальше. Он моих ребят от дела отвадит.

Взял гончар Завидку за руку и ушел несолоно хлебавши.

Пошли они дальше по посаду, а ложкарь с братом сидят на пороге своей землянки, из липовых чурочек изогнутыми резцами режут ложки.