Ольга Гурьян - Край Половецкого поля

— Эй, ты, куда идешь?

Вахрушка отвечает, как его Ядрейка научил:

— Меня брат Никодим в город послал за книгой, ему там книга обещана.

Ядрейка говорит:

— Ой, да не дойти тебе до города. Пешему в одни сутки не дойти.

— Не дойти, — вторит Вахрушка, а сам захныкал жалобно-прежалобно и кулаком сухой глаз трет.

— Тебя волки заедят, — говорит Ядрейка.

— Заедят, — вторит Вахрушка и как завоет в голос, уже оба глаза трет. Со стороны посмотреть, подумаешь, изойдет парнишка слезами.

— А не подвезти ли нам его до города, христианскую душеньку спасем? — говорит Ядрейка монаху. — На возу, чай, места хватит.

Пожалел монах Вахрушку, позволил ему на воз взобраться.

Вот едут они, и Вахрушка шепотом спрашивает:

— А Евана нет?

— А не захотел Еван с нами уйти, — тоже шепчетЯдрейка. — Решил грехи свои замаливать. «На том свете. говорит, с меня спросится, что я пел-плясал, народ смущал». Хочет теперь наш Еван в монахи постригаться. Ему в монастырской кухне нравится. Говорит: сытно, покойно и старым костям тепло.

А уж монах оглядывается: чего они шепчутся? Они и замолчали.

Под вечер подъехали они к городу. И вдруг Ядрейка как всплеснет ладонями, как запоет во весь голос:

— Опомнись! — кричит монах.

А Ядрейка соскочил с воза, Вахрушку подхватил, на землю поставил и говорит:

— А пошел ты к бесу — сам своим прокисшим медом торгуй! Нам с тобой не по пути. Не поминай лихом.

Схватил Вахрушку за руку и быстрым шагом пошел прочь.

Ядрейка с Вахрушкой переночевали на постоялом дворе, а наутро спросили хозяина, где бы им можно подрясники на мирскую одежду сменять.

Хозяин усмехнулся и говорит:

— Беглые, что ли? Да не пугайтесь меня. Мое дело сторона. Я не видал и не слыхал, а совет могу подать. На всякие темные дела есть у нас в городе человек, Олексей Онисимыч. Он и деньги дает в рост под заклад, а кто заклад вовремя не выкупит — рубаху там, или сапоги, или еще что, — он это продает. Только вы к нему скорей идите и долго там не задерживайтесь.

— Что так? — спрашивает Ядрейка.

— А как бы петушок на его высокую крышу не сел.

— Если крыша высокая, петуху не взлететь, — говорит Вахрушка рассудительно.

— Белому не взлететь, черному не взлететь, желтому не взлететь. А красный взлетит, крылышки распушит.

Они на эти слова не обратили внимания, спросили у хозяина дорогу, пошли. В самом деле дом хороший, деревянный, крыша высокая. Стоит особняком, от соседей подале. Поднялись они на крыльцо, постучали в дверь. Отворяет им рябая баба. Как увидела она монахов, замахала руками, норовит дверь у них перед носом захлопнуть, кричит:

— Пошли, пошли! Мы милостыню не подаем!

— А мы Христа ради не просим, — говорит Ядрейка. Ножку подставил, уж ей дверь не закрыть. — Веди нас к твоему хозяину, к Олексею Онисимычу. Мы по делу.

— Раз так, заходите! — А сама зовет: — Олексей Онисимыч, к тебе тут два монаха пришли!

И выходит в сени… Да как вы думаете: кто? Выходит к ним прежний приятель — Алешка. Вот кто!

Ну конечно, обрадовались они друг дружке. Алешка велел своей хозяйке стол накрывать, а сам вынес Ядрейке с Вахрушкой по хорошей рубахе, и штаны, и сапоги, и пояски плетеные — всё, что полагается. А их подрясники на свет посмотрел, нет ли дыр, и себе взял.

— Пойдут в уплату, а за остальное рассчитаемся потом. Свои люди — сочтемся.

— Говорят, больно велик ты рост берешь, — говорит Ядрейка.

— С вас немного возьму. Свои люди.

Вот они сели за стол — пьют, едят, беседуют. Алешка своим умом да удачей похваляется:

— Блестовит не велик городок, большие дела там вести невозможно. И у всех на виду — того гляди, в суд потащат или избу подпалят. Продал я там свое имущество, сюда переехал. Здесь мне и вольготно, и выгодно. Придет ко мне богатый купец или княжеский дружинник, я ему без свидетелей в долг поверю, ничего с него лишнего не спрошу — мне такой человек всегда пригодится. О чем ни заикнись, отказать не посмеет, свой долг памятуя. А придет ко мне бедняк, я ему сколько спросит, любую половину дам, а через месяц вдвое с него потребую. А нет у него чем рассчитаться, самого за долги продам. Хорошо я здесь нажился, грех жаловаться. И дом у меня лучше прежнего, и в укладке золото-серебро завелось.